Бокал золотого вина
Солнечные лучи сверкали на прозрачных сосудах, рассыпались миллионами бликов на хрустальных гранях. И неудивительно – обычная игра света для прилавков магазина, где продается стекло и хрусталь.
Лида переставила высокий графин с тонким горлышком на полку выше; отступив на шаг, оценила получившееся, машинально подергав прядь светлых волос. Да, так смотрелось гораздо лучше.
Здесь она работала уже добрых два года, и иногда с удовольствием думала, что знает каждую полочку и каждый бокал в магазине. Благо директор, человек весьма образованный, но совершенно не разбиравшийся в оформлении, благополучно перекладывал обязанности по расстановке на помощницу. И она справлялась.
Вот разве что проблема с тем бокалом, который только вчера пришел в числе прочего… пойди пойми, куда его ставить. Просто в посуду? Или в сувениры?
читать дальшеЛида склонялась ко второму – похоже, роспись на хрустале была именно сувенирной. Но что эти знаки означали, девушка не понимала, а потому рисковать не хотелось; вдруг, там на каком-то восточном языке написано что непристойное?
Документы, которые сопровождали бокал, не прояснили ничего; против обыкновения, они были написаны от руки, причем кошмарным почерком, и Лида разобрала от силы слов пять.
Сейчас бокал стоял на прилавке, и девушка по-прежнему не могла найти решение.
Скрипнула дверь, пропуская в магазин первого за сегодняшнее утро посетителя. Темноволосого, худощавого и очень хорошо знакомого.
Максим, только переступив порог, зажмурился: опять забыл о том, как солнечные блики бьют в глаза, отражаясь от каждого стеклышка в магазине. Поморгал, восстанавливая зрение; Лида невольно улыбнулась – который раз он уже сюда заходит, и все никак не привыкнет к осторожности.
– Привет, – поздоровался он, пройдя вперед – благо у прилавка имелась хотя бы небольшая тень. – Как у тебя дела?
– Спасибо, все в порядке, – ответила улыбкой девушка.
Наступило почти неловкое молчание.
Они друг другу нравились, уже давно. Даже более чем нравились… и оба для себя это уже осознали. Вот только высказать вслух не получалось; едва Максим пытался что-то сказать, слова улетучивались, и получался какой-то бессмысленный лепет. Лида же при попытке перевести разговор с более общих тем краснела и вообще теряла дар речи.
Максим нередко вспоминал песенку про то, что «хватит слова одного»… но произнести слово никак не получалось. И все чаще ему казалось, что удачные объяснения в любви бывают только в сказках.
А в сказки он не верил.
– Послушай, – наконец нашла тему для разговора Лида, – можешь мне помочь? Прислали нам вчера бокал, так на хрустале не пойми какая гравировка. Не знаешь, что это?
– Давай посмотрю, – оживился Максим. Просьба попала по адресу – он изучал восточные языки и заслуженно считал, что неплохо разбирается в них.
Очень осторожно взяв в руки бокал, он поднес сосуд к лицу, рассматривая каждый знак. Потом еще раз.
Поставил обратно на прилавок и озадаченно покачал головой.
– Не знаю. Точно не японский… вообще ни на какую восточную письменность не похоже. Разве что нечто совсем экзотическое. Ты вообще уверена, что это слова, а не просто узор?
– Хотелось бы, – вздохнула Лида, мягкой тряпочкой стирая с бокала оставшиеся отпечатки, – но я документы читала. Почерк врачебный, но одно я разобрала – что на бокале надпись. Остальное нечитабельно.
– Давай я пару знаков перерисую, а дома по книгам посмотрю и завтра зайду, если что отыщу, – предложил Максим, внутренне обрадовавшись тому, что появился лишний предлог заглянуть в магазин. – Или у папы спрошу.
– А он разбирается?
– Он не только востоковед, но и спец по всякой мистике, – улыбнулся юноша. – Часами может о всяких символах говорить…
Ему очень хотелось сказать: «да посмотри сама» и пригласить Лиду в гости… но слова застревали в горле.
– В общем, я спрошу, – неуклюже закончил он фразу.
Девушка помедлила несколько секунд, а потом медленно кивнула.
– Знаешь… – неуверенно начала она, но договорить не успела.
Снова скрипнула дверь.
На этот раз посетитель был незнаком; ростом чуть выше Максима, в светло-сером плаще и массивных роговых очках, за которыми весело сверкали синие глаза. На вид – лет пятьдесят, в руке – небольшой черный портфель.
– Добрый день, – поздоровался он, направляясь прямо к прилавку. Солнце, судя по всему, его не ослепило. – О, вижу, у вас превосходный выбор.
Он обвел полки взглядом знатока, и Лида почему-то сразу поняла – советовать ему ничего не стоит. Сам прекрасно выберет, что ему нужно.
– О… – покупатель остановил взгляд на таинственном бокале. – Однако. Какая редкость…
– Вы знаете, что это? – обрадовалась Лида, а Максим постарался скрыть раздражение – ну вот, вечно так все испортят…
– Практически уверен, – усмехнулся посетитель, наклоняясь чуть ближе к бокалу. – Да, все верно. Хотя не мешает проверить подлинность простейшим методом…
– Каким? – невольно заинтересовался юноша; научный подход ему был симпатичен.
– А вот таким, – подмигнул посетитель, расстегнул портфель и извлек оттуда бутылку темно-красного вина. Уверенным движением откупорил – и рубиновая струя полилась в бокал.
– Ой, что вы делаете! – запоздало испугалась Лида, пытаясь помешать, но гость мягким и совершенно естественным движением отвел руку девушки в сторону, наполнив бокал почти до краев.
А затем осторожно поднял его на уровень глаз, подставив под лучи солнца.
И негромко, с улыбкой, произнес:
– Селлан… тэйлле… каммиаль…
Странные знаки, вырезанные на хрустале, на глазах налились золотом, засияв в дневном свете. И точно таким же, мягко-золотистым, стало вино в прозрачном сосуде.
– Ой… – выдохнула Лида; Максим вообще не смог сказать ни слова.
Посетитель пригубил изменивший цвет напиток, мечтательно улыбнулся и протянул бокал молодым людям:
– Попробуйте. Уверен, что вам придется по вкусу.
Максим не верил в волшебство; но трудно не поверить, когда что-то сказочное происходит у тебя на глазах. И потому он, не колеблясь, взял бокал из рук гостя; отпив пару глотков, передал Лиде.
Золотое вино оказалось действительно поразительным – нисколько не пьянящее, легкое, и наполнившее мир вокруг хрустальной и звонкой яркостью и четкостью.
И сейчас, глядя друг на друга, Максим и Лида удивлялись – как они могли думать, что трудно сказать что-то важное? Как вообще можно так думать?
– Я тебя люблю.
Такие простые, легкие и чистые слова. От которых мир будто тихо и радостно смеется вокруг, становясь еще более ясным и искренним.
И потом даже не удается вспомнить – кто первым произнес.
Да разве это и важно?

– …А тот человек ушел; мы даже не заметили, когда, – закончил Максим. – И вино забрал… кстати, и бокал успел протереть. Похоже, совсем в твоем духе история?
Сергей Алексеевич, отец юноши, действительно заинтересовался этим случаем; Лида это ясно видела по огонькам в ярком взгляде пожилого седого востоковеда.
– Ты прав, история интереснейшая, – помедлив, сказал он, – но не единственная в своем роде. Слышал я про такие бокалы; вот правда, где их делают, не знаю.
– И что они делают? – спросила Лида.
– Сами по себе – ничего. Но стоит налить в них подходящее вино и произнести заклинание – и вино преобразится в совершенно другой напиток.
– Любовный, что ли? – на мгновение испугалась девушка. Неужели те мгновения искренности… и любовь, которую они наконец нашли… неужели это все – из-за какого-то зелья?
– Никоим образом, – улыбнулся Сергей Алексеевич. – Вы ведь друг друга любили еще и до этого, так? Только признаться не получалось.
Лида зарделась; Максим смущенно кашлянул.
– А теперь получилось, – кивнул востоковед. – Это напиток искренности, ребята. Помогает понять и сказать то, на что не осмелился бы никогда. Но ложных чувств он не создает, а проявляет настоящие.
– А кто мог это быть? И почему решил нам помочь?
– Кто знает? – пожал плечами Сергей Алексеевич. – Сильному волшебнику нетрудно моментально поменять внешность простым заклинанием, так что вы его не узнаете потом…
Эта фраза заставила Максима стряхнуть почти сказочную атмосферу, сплетенную словами отца.
– Папа, ну ты опять за свое, – вздохнул он. – Ну нет в мире волшебства. И не было никогда.
– У тебя другие объяснения есть? – поинтересовался в ответ отец.
– Ну… может, там какая-то химическая реакция. Или вино было непростым – действительно напитком правды, – и должно было поменять цвет… А бокал он так держал, чтобы солнце его как надо осветило, и знаки загорелись.
Сергей Алексеевич только усмехнулся, и сын смутился, перестав развивать логичную теорию.
– Вы, кажется, еще собирались куда-то сегодня, – мягко напомнил востоковед.
– Ой! – спохватилась Лида, глянув на часы. – Мы же точно опоздаем!
– Да, – вскочил с кресла Максим. – Папа, спасибо, что напомнил. Нам пора, извини…

Сергей Алексеевич наблюдал из окна за тем, как молодые люди быстро идут к метро и улыбался своим мыслям.
Жаль, что Максим не верит в сказки и в волшебство. Увы, таково это поколение – не верит ни во что, не доказанное точными науками.
И потому куда беспомощнее прежнего, видимо. Уже и в любви объясниться не может без посторонней помощи; хорошо, когда умеешь читать в сердцах и легко можешь эту самую помощь оказать.
Он прошел обратно в комнату; открыв буфет, потянулся к дальней стенке, осторожно раздвинув бокалы и рюмки.
Ну ничего. В Максиме дар спит… но через поколение он всегда просыпается. Так что внук или внучка унаследуют его в полной мере… и точно о своем таланте узнают. Кому, как не деду, об этом заботиться?
– Эх, молодые, – негромко произнес Сергей Алексеевич, отходя от буфета. – Смена, понимаете ли… только все время нам помогать приходится.
Он поднял повыше бокал – точно такой же, как стоящий сейчас на полке в магазине. Шепнул:
– Селлан… тэйлле…
По вырезанным в хрустале знакам прокатилось золотое сияние.
Сергей Алексеевич снова улыбнулся и подумал, что светлый плащ надо бы убрать подальше в чулан. До поры, до времени.
Кто знает, когда снова пригодится?
04.04.2008 – 09.04.2008