А вот это уже - рассказ на только вчера завершившиеся Грани.
У самого края
Песчаный корабль перестал работать за три дня пути до Кратера; я осмотрел весь механизм и только вздохнул. Вездесущий песок забил все каналы, расходившиеся от виритового ядра; здесь, в такой близости от центра мира, даже защитная гравировка не помогала.
– Мы сможем вычистить и укрепить, – виновато развел руками Сенвер, – но это займет не меньше недели-полутора. А вы ведь помните – Схождение как раз примерно тогда и будет.
– Ничего, – успокоил я механика. – Дальше я доберусь сам, не зря же глайдер с собой брали.
– Не слишком ли опасно?
Я пожал плечами.
– Чего-то подобного я ожидал. И готов рискнуть, вы знаете.
Сенвер проворчал в ответ что-то неразборчивое, и ушел вниз – начинать ремонт. Я задумчиво посмотрел на видные даже отсюда острые скалы вокруг Кратера; медлить нельзя. Если не успею до Схождения – то к нему и подойти нельзя будет. Хорошо еще, что за несколько недель до него вечные бури вокруг Кратера стихают… а на смену им приходят «случайности». Такие как сейчас.
Корабль я покинул через два часа; глайдер унес меня в небо. Устройство слишком простое, чтобы рухнуть под влиянием Кратера: по сути-то, здесь только и есть что виритовое ядро с воздушной гравировкой, да корпус. Он даже взлететь не может самостоятельно – нужна стартовая катапульта… или собственная магия. Как у меня.
Солнце село через полчаса, и на пустыню пролилась прохладная ночь; я вздохнул с облегчением – даже лететь по жаре непросто. Не привык я к такому пеклу на родном Киарфете… кстати… Я сверился с картой затмений и кивнул: да, завтра как раз Киарфет и закроет солнце. Приятно – из всех континентов именно он дает самую легкую и при этом долгую тень.
Время тянулось однообразно. Полет. Спуск, когда я уставал. Сон в защитном круге. Потом – очередное сплетение Знака Воздуха, Фигуры Полета, Символа Силы, подбрасывающее глайдер в небеса. Мягкое гудение виритового ядра, пронизывающее корпус и несущее его сквозь спокойный жаркий воздух. И все сначала.
читать дальшеСамое странное и гнетущее в пустыне – это безмолвие. Не полная тишина – она-то постоянно нарушается то свистом ветра, то шелестом песка, то шуршанием невидимых зверей. Но голосов здесь нет – и нет людей. Лишь безбрежный океан песка, изменчивый и при этом постоянный, сохраняющий один и тот же облик, равнодушный ко всему. Что есть ты тут, что нет – пустыня не изменится.
Несколько раз я брался за карандаш, но сделал лишь пару набросков. Что тут рисовать? Одни лишь пески? Хотя в этом есть что-то притягательное – кажущиеся незыблемыми холмы могут уже через несколько дней исчезнуть или до неузнаваемости измениться.
Иногда мне казалось, что кроме пустыни нет ничего. Что все цивилизации Неба и поселения пустынников – лишь иллюзия, вымысел, ложная память. Конечно, это не так; я точно знал, какое расстояние отделяет меня от ближайших виритовых рудников и поселков, и мог различить мелкие точки воздушных кораблей в небе. Ощущение нереальности мира отступало, стоило мне задуматься… но возвращалось, когда отрешенный шелест пустыни проникал сквозь стекла кабины глайдера.
Он летит медленно, уступая песчаному кораблю или другим воздушным судам – но не замечает земных препятствий. Я мог бы выжать из виритового ядра большую скорость, но тогда мне не хватит энергии на обратный путь. А зарядить не получится – вокруг Кратера воздух спокоен и почти недвижим, накопление энергии займет десятки дней.
Если я вообще вернусь. Хорошо, что на этот счет у Сенвера есть четкие инструкции – уходить, если я не появлюсь в пределах двух недель после Схождения. Незачем оставлять в этих песках еще и команду.
Магия воспитывает хладнокровие и сдержанность – даже если любимое дело побуждает к страсти. Но это и к лучшему – иначе бы я не смог спланировать все так удачно.
Глайдер перестал работать в двух лигах от Кратера. Просто смолкло гудение ядра, и машина мягко спланировала вниз, на песок, зарывшись носом в желтые волны. Я выбрался наружу, для очистки совести посмотрел на ядро через сплетенные Знак Воздуха и Фигуру Восприятия. Как и ожидалось – сила не истощилась, но больше не движет машину.
Кратер. Что тут скажешь. Хорошо еще, что обычная магия работает.
Я вытащил из кабины заранее сложенные вещи. Потратил еще полчаса на то, чтобы соединить и воплотить вокруг глайдера охранное заклинание –дня два-три продержится. А дольше и не понадобится.
Поправив защищающие глаза очки, я посмотрел на скальную стену, кажущуюся сейчас столь близкой. Вот и то, о чем я мечтал годами; место, видевших которого можно пересчитать по пальцам.
Вернувшихся от него – по пальцам одной руки.
До острых скал я добрался примерно за два часа – идти по песку оказалось очень неудобно. Спасибо глайдеру, предыдущее странствие меня почти не вымотало, а соединение Знака Жизни с укрепляющими тело Фигурами и Символами я освоил еще в юности.
Однако теперь вставала и более сложная задача – надо было перейти через скалы. Я уже начал машинально представлять круг под ногами, но остановил себя, напомнив – неизвестно, как внешняя магия поведет себя столь близко от Кратера. Над своим телом я властен… но только над ним.
Хорошо, что я об этом подумал раньше.
Из заплечного мешка появились веревка с крюком и стальные клинья. Киарфет изобилует горами, и многие мои соотечественники хорошо умеют взбираться по ним. Я – не исключение.
Металл звякнул о камень; этот звон странным образом успокаивал. Словно я принес в бесстрастное молчание пустыни и доисторическое спокойствие Кратера кусочек цивилизации. Если вдуматься… так оно и есть.
Отдохнуть еще пару часов – и начнем. Главное – не выронить мешок, без которого все теряет смысл.
Горы вокруг Кратера оказались почти такими же, как киарфетские. Только… более дикими. Чувствовалось, что рука человека никогда их не касалась, и что здесь никто никогда не жил… во всяком случае – не возводил поселений и крепостей.
На середине пути я поймал себя на мысли о том, что надо будет принести извинения горам – за то, что нарушил их покой и чистоту камня. Наверное, так и стоит сделать.
Горы мне нравятся больше пустыни. Они менее переменчивы, каждый звук в них отзывается эхом – здесь нет гнетущего безмолвия. И видеть с них можно дальше, чем с самого высокого бархана.
А может, я и неправ, и в песках тоже есть своя прелесть. Но я никогда не собирался раскрывать свое сердце желтому океану.
Горы – дело другое. Тут даже путь кажется легче, чем по затягивающему ноги песку.
Когда же корона скал осталась позади, я некоторое время просто стоял, сматывая веревку, убирая ее в мешок… не поворачиваясь к тому, что лежало в центре горного круга. Почему-то сердце кололо неожиданным страхом и робостью – непонятно даже отчего.
Я медленно вдохнул жаркий воздух, лишь немного охлажденный горами. Выдохнул – так же медленно. Проговорил слова извинения перед горами, как и собирался.
Потом все-таки повернулся.
По сравнению со скалами Кратер казался маленьким – но лишь казался. На первый взгляд он выглядел просто черным колодцем удивительно правильной формы, и даже не верилось, что именно отсюда через несколько дней сверкнет луч Схождения, скрепляющий семь континентов Неба и способный три года удерживать их.
Но стоило лишь приглядеться – и сомнений не оставалось. Бездонная чернота Кратера казалась живой, спокойной и ожидающей. Даже на таком расстоянии ощущалось, что эта пропасть действительно древнее всего на свете, и что не зря строили сотни теорий о том, что может таиться в глубине Кратера.
Он завораживал. Он притягивал и наводил ужас одновременно. Он был холоден – но способен исторгнуть немыслимый жар; ведь нет ничего горячее луча Схождения.
Краем глаза я уловил движение и резко повернулся. Практически невидимый силуэт скользнул мимо; я бы не разглядел его, если бы не знал – рядом с Кратером они всегда есть.
Я поклонился и негромко произнес:
– Приветствую тебя, релшаи.
Слова царапали горло. Неужели я отвык говорить вслух всего за четыре дня молчания?
Лишенный Облика остановился, оставаясь столь же неразличимым. Слова, не колеблющие воздуха, коснулись моего слуха.
– Ты пришел в место тайны, человек.
– Это так, – подтвердил я. Глупо отрицать очевидное, и еще глупее делать это в присутствии релшаи, способных чуять ложь как никто иной в обоих мирах.
– Зачем ты пришел?
Я помедлил. Похоже, верно то, что Лишенные Облика служат Кратеру стражами – и что многие из тех, кто не вернулся, закончили свой путь именно из-за их вмешательства.
– Я пришел запечатлеть, – честно ответил я.
– Что? – релшаи, кажется, удивился. Трудно распознавать чувства в голосе, которого нет.
– Запечатлеть, – повторил я. Неспешно вытащил из мешка альбом, вынул из крепления карандаш. Вновь повернулся к Кратеру, глядя на бездонную черную пропасть и на кольцо гор вокруг.
Корона с жемчужиной совершенной тайны в середине.
Вы можете назвать иной образ, способный больше привлечь художника?
Карандаш шуршал по бумаге; я делал первые наброски, и спиной чувствовал взгляд релшаи. Если он решит, что я вторгаюсь в тайну Кратера – то я не успею ничего сделать… и не смогу. Нет магии, способной повредить Лишенным Облика, и нет оружия, способного поразить их по-настоящему.
Обычно Кратер защищают песчаные бури. Незадолго до Схождения и некоторое время после него в дело вступают сложности с магией и пробудившиеся релшаи. Я подозревал, что мне придется говорить с Лишенными Облика – но подобрать слова не пытался. Кто знает, что они могут ощутить?
Он подождал, пока я зарисую первые линии. Тихо спросил – и я задумался над тем, как его не-голос похож на шелест пустыни:
– Ты не хочешь спуститься?
– Спустившиеся в Кратер не возвращались, – ответил я. – Попытавшиеся черпать его силу… не возвращались тоже. Я пришел за другим.
– Ты прошел весь этот путь… только чтобы зарисовать его?
– Зарисовать, – пожал плечами я, – запомнить… Потом создать картину. Может, и другую.
Последовало несколько секунд молчания.
– Что тебе от этого?
Я улыбнулся. Конечно, можно было бы сказать о славе, ожидающей того, кто сумел написать Кратер с натуры. Можно было бы сказать об уважении, которое приносит такое путешествие, вне зависимости от результатов. Можно было бы сказать еще многое – да только все это будет правдой лишь отчасти. Не эти причины позвали меня в дорогу.
– Это красивое место, – произнес я. – Легендарное. Я всегда хотел его написать, или хотя бы взглянуть на него.
– И все?
– Конечно, – я оглянулся, с трудом найдя взглядом почти незримую фигуру. – А этого недостаточно?
– Другие искали тайны.
– Некоторым тайнам лучше оставаться сокрытыми – так ведь говорят? – усмехнулся я.
Релшаи молчал – как горы и пустыня. А затем исчез; я не осознал, как это произошло, но перестал чувствовать на себе его внимание.
Разрешение? Согласие? Просто ожидание?
Кто знает. Если это разрешение – то можно продолжать. Если он еще не решил… то можно тоже продолжать. Сумею ли я создать картину или нет, вернусь ли в свой замок или нет…
В любом случае – я подошел к Кратеру. И стою сейчас, по сути, у самого края, за которым уже совсем иная история – не тех, кто приходит смотреть и сохранять, а тех, кто хочет искать и раскрывать тайны.
Вновь принимаясь делать наброски, я мимолетно подумал: не хотел бы, чтобы тайны Кратера когда-нибудь раскрыли. Пусть даже это и принесет пользу, но…
Если в мире не останется таких загадок – то что делать художникам и поэтам?
03.01.2012