А это как раз первая идея, которая пришла в голову. Стоило мне вглядеться во "Взвод" - и я сразу подумал о лукшийских форпостах на Востоке; тем не менее, полного ретеллинга не вышло - личность не та. Или стихия не та. Все равно)
Здесь солнце светит жарко, и его тепло смешивается с невидимыми испарениями джунглей и болот. Если же приходит дождь – то он льет непрерывно, целыми днями, орошая землю бесконечными водопадами. В такие дни мне кажется, что даже моя пламенная Эссенция промокает насквозь.Здесь солнце светит жарко, и его тепло смешивается с невидимыми испарениями джунглей и болот. Если же приходит дождь – то он льет непрерывно, целыми днями, орошая землю бесконечными водопадами. В такие дни мне кажется, что даже моя пламенная Эссенция промокает насквозь.
Я привык к другой погоде; в великом Лукши, что близок к центру мира, климат мягче и гармоничнее. Но это не Лукши, это леса Востока, где веками стоят форпосты нашего государства, хранящего цивилизацию от варваров, зверолюдей и изменчивых Анафем.
Благое дело.
Я так и думал, покидая родной город.
В Лукши нет тех, кто не проходит военную службу. Любой смертный гражданин или илот хотя бы год служил в армии… и уж конечно, свой долг войны не могут игнорировать Возвышенные. Особенно из военного генса.
Поэтому для меня, Криаса из генса Торики, дракорожденного Огня, вопрос стоял лишь в том, в какую из полевых армий направиться с приходом моего срока. Я выбрал джунгли Востока.
«Манта» доставила нас прямо к цели, к приписанному к Редуту Насару форпосту на границе лесов. Я не удивился, что этот Редут снабжают войсками; в конце концов, ему всего полвека, здесь еще не успело накопиться столько солдат, сколько в трагически погибшем Гунзотском Редуте.
Когда я ступил на землю Востока, то первыми мне на глаза попались выложенные ровными рядами тела, закрытые фиолетовой тканью. Невольно вздрогнул, завидев костры неподалеку.
Я уже знал, что в климате Востока хоронить надо быстро, особенно сейчас – в сезон Дерева, когда воздух становится все жарче. Но почему костер, почему не правильные похороны или не пересылка домой?
Тогда я еще не знал простой истины: чем больше места отводится под могилы, тем меньше места остается солдатам. То же самое было справедливо и для поставляющих подкрепления и увозящих людей обратно «Мант».
Прах же ничтожен по сравнению с гробом.
Обычно дракорожденные начинают службу в офицерском звании, но моя семья считает, что пройти путь надо с низов. Не с рядового, конечно; но на Восток я прибыл всего лишь в звании гунхэя. Впрочем, я справедливо ожидал, что повышение не заставит себя ждать; в конце концов, несмотря на молодость, я считался отличным мечником, и отец счел возможным вручить мне силовую броню ёрои.
На форпосте находился полный коготь солдат; Возвышенных, правда, здесь было немного, и с ними я познакомился очень быстро.
Тайзей Махека Хараса командовал всем когтем, а также обеспечил лагерь укреплениями – Земному это было несложно. С чозеем Неригус Онелл, командиром второй чешуи, мы почти не разговаривали, пусть она и была моей со-Аспектницей; в основном она замечала как ненавидит Восток и как ждет окончания своей службы здесь.
Чозей Ян Ту Барнасу тоже принадлежал Огню и командовал чешуей, в которую я и попал. Опытный и умелый воин, часто мрачный; щеку его рассекал шрам, что поражало – Возвышенные ведь исцеляются от ран без следа. Потом уже мне рассказали, что в схватках со зверолюдьми ему достался магический удар, перечеркнувший лицо; видно, из-за того Барнасу часто бывал вспыльчив, резко выговаривал за ошибки и всегда первым вызывался на задания в джунглях. Там он чувствовал себя как дома; помню, как во время первого нашего прохода по джунглям я едва не ударил мечом по трупу, вдруг обнаружившемуся под деревом. Барнасу же лишь подцепил его на копье и отбросил в заросли.
Его товарищ по званию Киригаса Элес из Земных не уступал Барнасу опытом, но был спокойнее; наверное, стихия влияла. Он тоже замечал все просчеты солдат, но, часто будучи не менее резок, обычно давал советы и находил время хлопнуть по плечу. Не меня, правда, смертных солдат.
Но для меня у него тоже нашлись слова. Когда я впервые извлек на свет свой доспех, Элес поглядел на броню, и заметил:
– Неплохо. Но лучше обойтись без нее, разве что на разведке.
– Почему? – удивился я. Мне уже обмолвились, что тайзей который месяц пытается вытребовать у начальства в Редуте хотя бы пару клыков асигару, и все соглашались, что смертные воины в силовой броне здесь бы пригодились.
– Один боец погоды не сделает, разве что в особых случаях, – покачал головой Элес, – а чувствовать лес она помешает.
Над этим стоило подумать. Но доспехом я все равно пользовался, благо при нашем когте состояло достаточно сюган-дзюнай, чтобы держать его в порядке. Да и… надо признаться, мне нравилось облачаться в него и чувствовать, как моя Эссенция пронизывает нефрит брони и ее магитехнические модули.
Мои товарищи-Возвышенные, правда, обходились обычными доспехами и оружием. Поначалу я не мог понять, как Элес и Барнасу, вооруженные великим дайклейвом и огромным артефактным копьем, могут легко сражаться в лесу; увидев их в бою, я понял, что ошибался. Они двигались так, что неосознанно оказывались в нужном положении, оружие не сталкивалось с деревьями… ну а просто ветви сметало в сторону или срубало. Я ими обоими восхищался.
Странное дело – армейская форма была одинакова, Восток смывал различия во внешности, когда мы уходили в лес… но солдаты нашего когтя и в особенности нашей чешуи казались мне куда более отличающимися, чем горожане на улицах Лукши. Десятка лучников, пехотинцы, разведчики – всех их я очень быстро запомнил.
В первую очередь, конечно, клык под моим командованием. Лерна, темно-рыжая женщина, отлично изучившая местные наречия; Бенн, молодой парень с веселой улыбкой и холодными глазами; темнокожие Конг и Большая Харали из народа карала, нашего давнего союзника; Реас, искренний приверженец Безупречной Веры. Впрочем, я не жаловался на память. Запомнил большую часть когтя – с этими людьми мне предстояло воевать вместе.
Военная служба оказалась не такой, как я думал ранее. Я знал, что на Востоке уже который век идет постоянная война со зверолюдами и их хозяевами-Анафемами из меняющих облик. Я ожидал постоянных битв и явления ужасов из джунглей.
Я ошибся.
Боев было не так много; типичный день проходил не в битве. Скорее уж – поход по джунглям, поиск удобного места, создание маленького лагеря, потом – возвращение… Это выматывало куда больше битвы – постоянное ожидание и напряжение, рутинная монотонная работа… Краткие стычки казались милостью Драконов.
Я помню одну из них. Мы тогда оказались в ночной засаде; кажется, очередь была за чешуей Онелл, но задание передали нам, чему Огненная была очень рада. Уже наступил месяц Восходящего Огня, становилось все жарче – но приходили и дожди, и сейчас мы оказались под ночным ливнем. Теплая вода все равно оставалась водой, и все бойцы кутались в плащи. Меня-то броня защищала, и я мысленно в очередной раз не согласился с Элесом.
Он тоже был тут, как и Барнасу. Поначалу я даже удивился – зачем в такой засаде сразу трое Возвышенных? Огненный чозей коротко бросил, что в случае чего биться будут они, мне остается связь. Я был раздосадован, но признал правоту Барнасу; каждый лукшийский Возвышенный умеет передавать слова по ветру, но не всегда на них можно тратить Эссенцию. Так что… да, лучше подстраховаться.
Чозеи распределили дежурства; самое темное время досталось мне, и решение было совершенно верным. Визор доспеха позволял смотреть сквозь темноту и пелену дождя, и я отчетливо видел всех спящих: светлые волосы Форкро, полную фигуру новобранца Гарана, любившего поговорить об оставшейся дома невесте; кожа всех карала сливалась с темнотой, но я ясно видел крупную фигуру Конга, вечно болтливого Дженнара и улыбчивого Мано, товарищей-Возвышенных... Эссенция разливалась по доспеху маскировочным полем, сливая меня со мраком, не давая отличить от стволов деревьев.
Невидимый сам – и прозревающий ночную темноту. Разве можно найти лучшего часового?
Я медленно оглядывался, проникая взглядом в ночь. Тут даже напрягаться не стоило; пропустить движение при такой видимости было нельзя.
Я ошибался. Я забыл, что для зверолюдов этот лес – родная стихия, а многие из них ночным зрением наделены от рождения; потому, наверное, и не понял, что шевеление в джунглях – это не качающиеся ветви, и все осознал лишь когда секунду назад спавший Элес внезапно вскочил, вспарывая воздух взмахом дайклейва и вспышкой стихийной силы.
Грохот призрачных камней, сорвавшихся с лезвия, мгновенно разбудил всех, и я, вскочив на ноги, наконец увидел их – темные, сгорбленные силуэты, блеск клыков, острия мечей, копий и стрел.
Мгновение назад джунгли были тихими; теперь же их наполнил свист стрел, крики и ругань, блистание стихийной силы. Я рванулся вперед, столкнувшись со вскинувшим копье зверолюдом; мой дайклейв вошел ему в грудь, а порожденный стыдом огонь сорвался с пальцев, ударив в другую темную фигуру. По лесу разнесся отчаянный вой, прервавшийся, когда Барнасу проткнул врага копьем насквозь.
Зверолюды откатились назад и скрылись в чаще так же внезапно, как и появились. Но несколько солдат ругались, пытаясь удержать текущую из ран кровь; один же – Гаран, которого ждала дома невеста – распростерся на мокрой траве, и три стрелы торчали из полного тела.
Я смотрел на него, и не мог отвести взгляда, осознавая, что если бы я заметил раньше… если бы поднял тревогу…
– Ничего, гунхэй, – серьезно пророкотала рядом Большая Харала, правильно все поняв, – такое случается. Никто не может быть все время начеку.
– Не утешай его! – рявкнул Барнасу. – Криас, придурок, из-за тебя чуть не легли тут! Своими глазами смотри, положился на доспех и думаешь, что уже все решено? Тогда у тебя дерьмо вместо мозгов… и это ко всем относится, не дай Драконы кто-то опять уродов пропустит!
Я опустил голову. Сказать было нечего; лишь вспомнить слова Элеса – проснувшегося, как я потом узнал, не из-за сторожевых чармов, а просто из-за умения чуять лес и острой интуиции – и согласиться с ними.
Барнасу обжег меня мрачным взглядом и отвернулся; капли дождя испарялись в колеблющемся вокруг него ореоле пламени.
Элес наклонился над мертвым Гараном, мрачно покачал головой; бросил мне через плечо:
– Криас, возьмешь тело.
Я молча кивнул и поднял Гарана, вскинув его на плечо. Казалось, холод мертвой плоти чувствуется даже сквозь броню, сквозь непрекращающийся дождь.
В лагерь мы вернулись молча. Вместе с телом я спустился в специально для того вырытый погреб, уложил Гарана на пол, спрессованный до состояния камня, и уже собирался выйти наружу, когда Барнасу бросил сверху:
– Сожги его.
– Что? – остановился я.
– Сожги, – рыкнул чозей. – Хоть как-то своей Эссенцией сегодня пригодишься; ты ему хотя бы это должен.
Я стиснул зубы, но медленно кивнул. Послышались шаги: по приставной лестнице соскользнул брат Серый Ветер, наш монах, остановился в ожидании рядом.
Я опустился на колени рядом с телом солдата, неловко стащил с него доспех и знаки отличия; монах молча помог мне. Из карманов появилась пара писем домой, несколько мелочей… то, что при каждом солдате есть.
Все. Теперь на теле не осталось ничего; все, что несло в себе память о Гаране, было выложено рядом.
Я положил закованные в броню руки на тело солдата, прикрыл глаза, вызывая на поверхность свою стихию. Рядом защелкали четки и послышался негромкий голос; выпрямившийся Серый Ветер читал молитву, провожающую Гарана на перерождение.
Мои ладони сперва нагрелись, потом окутались языками пламени. Вспыхнувший огонь заколебался на промокшей одежде; я сосредоточился, и он разгорелся ярче, пожирая равно ткань и плоть. Отблески заметались по стенам и выбритой голове Серого Ветра, треск огня смешался с шумом дождя снаружи и вплелся в молитву монаха.
Я не вставал, пока тело Гарана не обратилось в пепел полностью. И даже после этого еще десяток секунд я провел над прахом, пока не понял, что долг выполнен, а отблески вокруг рождены уже не горящим телом, а дрожащим огнем моей анимы.
– Вам стоит снять шлем, – мягко заметил Серый Ветер, закончив молитву.
– Что? – переспросил я, поднимаясь.
– Броня защищает вас, гунхэй, – пояснил монах. – Но она же отстраняет вас от мира. Вам полезно будет ощутить Восток на себе.
Я помедлил, потом кивнул. Попрощался с монахом, уже начавшим собирать прах в стальной сосуд, и выбрался наружу, отстегивая и стаскивая шлем.
Капли темного дождя покатились по лицу и зашипели в еще не угасшей аниме, волосы мгновенно промокли. Огонь внутри недовольно вспыхнул, и опустошенность в душе отступила.
– Больше не ошибусь, – вслух сказал я, стянув перчатку и подставляя разгоряченную пламенем ладонь под струи воды.
Странное дело, но после этой ночи я оказался принят среди солдат. Не как командир или товарищ по оружию – как один из них, я это чувствовал. Меня не раз принимали за доской для Врат и партиями в «костяной двор», пару раз даже предложили покурить кват. Я привычки к этому не питал, отказался; они не обиделись. Хотя Элес и заметил: «Здесь стоит курить. Сквозь дым меньше видно».
Следующие пара месяцев тянулись как обычно. Патрули. Засады. Пара кратких схваток – коснувшихся, правда, не меня, пострадала чешуя Онелл, и та изрядно бранилась, в очередной раз повторив, что видеть не желает эти джунгли.
Потом в лагерь прибыли следопыты, пятерка Возвышенных бойцов.
Я знал о них: отряды для особых операций, не идущие в общем строю, но скользящие в ночи. Носящие маски, способные похитить планы противника, разведать обстановку, тайно пробраться в чужой город… Воюющие иначе – но тоже воины Лукши.
В группе следопытов были Возвышенные всех Аспектов; как им и подобает, на задании они надевали зачарованные маски, полностью скрывающие лицо. Защитой им служили артефакты, парадоксальному названию которых я всегда удивлялся: доспех обывателя был уж точно не обычной броней; его сила позволяла владельцу выглядеть любым воином, с равной легкостью маскируясь как под легионера Царства, так и под бойца из джунглей.
Оружие у них тоже было практически одинаковое. У каждого – пара перчаток дальних когтей, творивших длинные лезвия, исходящие из пазов на костяшках; при необходимости когти можно было и отстреливать. Каждый следопыт также носил с собой и Эссенциальный хлыст – футовую рукоять, порождавшую свитые из молний бичи; оружие непростое, но опасное.
Честно говоря, я ими восхищался. Я хороший боец, но следопыты двигались с грацией хищников или элементалей, попавших в родную стихию; каждое их движение источало огромный опыт и профессионализм.
В основном они держались в стороне от остальных солдат; исключением была их командир, чузей Юшото Лаоше, принадлежавшая Аспекту Воды. Она почти сразу сдружилась с остальными Возвышенными и солдатами; на меня обратила внимание, когда я забирал доспех у сюган-дзюнай после очередного маготехнического осмотра.
– Броня ёрои? – бросила она взгляд. – Я когда-то тоже носила такую. Торики Криас… племянник Торики Кинсея, верно?
– Да, чузей, – улыбнулся я, приятно удивившись. – Вы знакомы с дядей?
– Встречались пару раз, – пожала плечами Лаоше. – У меня просто хорошая память на лица, ты на него похож.
– Просто дядя и отец похожи, а я пошел как раз в отца, – предположил я.
– Вполне возможно, – согласилась Лаоше.
– Так вы тоже работали с силовой броней? – сменил тему я, невольно заинтересовавшись. Она была первым встреченным мной на Востоке человеком с таким опытом.
– Да, но потом уступила сестре, – кивнула Водная. – Когда в следопыты ушла, мы работаем немного иначе. Разве что в заданиях прямого боя, но они нам не так часто выпадают.
– Ну, тем мы и сильны, – усмехнулся я, – что у каждого есть возможность работать согласно талантам.
– Каждому свое, – отозвалась Лаоше с такой же улыбкой.
Она была куда старше меня – но почему-то с ней было легко общаться. Так же легко, как с Элесом, пожалуй; приятно видеть еще одного Возвышенного с общими интересами.
Пару раз после этого мы играли во Врата вместе; к нам присоединялся и Элес, но он с Лаоше говорил хоть и вежливо, но отстраненно. Я не понимал, почему – пожалуй, только Конг обладал большим чувством юмора, чем она.
Миновало Межсезонье, пять завершающих год дней, в которые мы не покидали лагеря. Это и так дурное время, не стоит рисковать еще больше; к счастью, враги думали так же.
Наступил Восходящий Воздух; вновь потянулись дни, которые стали холоднее и дождливее. Я немного освоил местный язык; конечно, как и многие Возвышенные вдали от Лукши и Конфедерации, я овладел Ритуалом Изучения Языков, и мне надо было лишь час послушать чужое наречие, чтобы на неделю впитать его знание. Но настоящее изучение казалось более… правильным. В конце концов, Лерна прекрасно освоила лесную речь без всякой магии.
Зверолюды, словно подстегнутые погодой, стали активнее. Участились нападения на другие форпосты, разведка доносила, что и в Серых Водопадах – оплоте Царства на Востоке – укрепляют оборону, город тоже не раз атаковали.
Однажды мы – чешуи Барнасу и Элеса – вновь углубились в джунгли, на этот раз – не на патруль и не для засады, на долгий рейд по местам, где могли окопаться зверолюди. Один такой аванпост мы отыскали быстро… но он был брошен. Выкопанные в земле укрытия были пусты, в наспех сколоченной хижине отыскались остатки пищи и следы когтей на досках; больше не было ничего. Враги были здесь – но ушли.
Так, по крайней мере, мы думали, пока Стал и Форкро не наткнулись на брошенную сумку, из которой выглядывали свернутые бумаги; Стал наклонился, что-то почуял, уже потянув за ткань, но было уже поздно.
Под сумкой оказалась ловушка, особые гибкие стебли, которые, лишившись груза, мигом распрямились и метнули во все стороны острые ядовитые шипы. Форкро не пострадал, скатившись в чужое укрытие; Стал же получил сразу несколько твердых как железо колючек в грудь, осел, хватаясь за раны.
Другие шипы хлестнули по деревьям, Барнасу сбил два из них взмахом копья, но еще пара солдат оказалась ранена. Отрядный врач мигом поспешил к ним, доставая из сумки флаконы с противоядиями; на Стала он бросил лишь мимолетный взгляд, сразу определив, что ему уже не поможешь.
Видно, ловушки были каким-то образом связаны в сеть – одновременно сработало еще несколько таких же, и нам пришлось броситься на землю, пока шипы свистели над головой. Даже я поступил так же, хотя в доспехе бояться было нечего.
– Криас, – приказал Барнасу, когда ловушки затихли, а врач принялся за быстрое лечение, – передай в лагерь, что у нас потери и нужна помощь. Никому ничего не трогать, тут до демона ловушек.
Я кивнул и принялся шептать ветру; чозей продолжал отдавать приказы:
– Морохао, Сэйно, остаетесь со Сталом, передаете его тело подкреплениям, как прибудут. Остальные – за мной, по словам разведчиков, зверолюды рыскают где-то рядом с местной деревней. Мано… эй, где Мано?
Мы огляделись; но крепкого улыбчивого карала не было нигде.
– Да только что же тут был! – недоуменно воскликнул Дженнар. – Вот за ту хижину зашел, как раз перед тем, как вся кутерьма началась.
– Может, шарахнулся в сторону, куда-то соскользнул? – предположила Лерна.
– Не верю, – буркнул Конг, теряя обычное добродушие. – Мано же из наших, он карала. Он не отобьется от группы.
Он оказался прав, хотя это стало ясно лишь когда мы осторожно обыскали покинутый лагерь, никого не обнаружили и двинулись дальше.
Мы нашли Мано, пройдя всего лишь пару миль. Он действительно не отбился; но даже привычные к джунглям карала не защищены от внезапного нападения и похищения.
Наш товарищ был прибит к дереву крепкими и длинными деревянными шипами, пробившими запястья и горло. Его одежда исчезла, ступни ног были отрезаны, и культи еще сочились кровью; тело распарывали раны, складывающиеся в знаки лесной речи.
Мы ничем уже не могли помочь; он умер задолго до нашего прихода.
Лерна и Конг бережно сняли Мано с дерева, опустили на траву, кто-то протянул запасной плащ.
– Форкро, останешься с ним, – хмуро распорядился Барнасу; светловолосый солдат кивнул. – Встретишь чешую Элеса, они помогут.
– А мы? – удивился я.
Барнасу поглядел в сторону реки.
– А мы двинемся дальше к деревне, – сообщил он. – Эти ублюдки не могли уйти далеко.
Я лишь кивнул, ощущая, как сердце начинает пылать. Такое убийство было мерзким на редкость – убийство напоказ, с глумлением над телом. Такого я прощать не собирался.
По лицу солдат и Барнасу я видел, что они думают так же.
Деревня была небольшой; наверное, она сотни лет такой была, не разрастаясь и не уменьшаясь. Знай ее обитатели, что мы идем – наверное, они бы бежали.
Но они не знали, и наша чешуя застала их врасплох; каждый из солдат был взбешен, и мы молча ворвались в деревню, держа оружие наготове. Барнасу шел впереди, положив копье на плечо, и сам он казался наконечником копья, острием нашего гнева.
Жители в страхе уступали нам дорогу, но солдаты, повинуясь жесту чозея, сгоняли их к центру деревни. Здесь жили типичные восточники – смуглокожие, с рыжими или коричневыми волосами, высокие ростом; но сейчас они нам казались пигмеями.
Ведь у нас в руках было оружие, а в душе разгорался гнев.
Свиньи с визгом кинулись прочь, и Дженнар ловким ударом зарубил одну из них, весело усмехнувшись:
– Ну вот, ужин хороший будет!
Мы двинулись по хижинам; каждый солдат знал, что восточники нередко роют потайные норы, где и укрываются. И в самом деле – краем глаза я видел, как бойцы вытаскивают людей из вроде бы пустых домов.
В одну из таких хижин ворвались и мы с Бенном и Реасом. Я заметил странное движение под кроватью; оттолкнув к стене перепуганную старуху-хозяйку, я одним взмахом дайклейва рассек кровать. Открылась нора, из которой я легко выдернул молодого парня.
Он улыбался, и это меня взбесило. Как… как он смеет?
– Как ты смеешь? – вскричал я в такт мыслям, отталкивая парня к стене. – Улыбаешься, да? Когда мы гибнем в ловушках и засадах – улыбаешься?!
Я в гневе вскинул дайклейв, но клинок остановился в воздухе, лишь распоров соломенную крышу; парень продолжал улыбаться, и только сейчас я осознал, что в его глазах нет разума.
Просто помешанный, который будет растягивать губы в улыбке, даже если меч войдет ему в сердце.
Я опустил дайклейв; моя ярость начала увядать, но прежде чем я решил, что делать, вперед протолкнулся Бенн.
– Не дело это, гунхэй, – весело пояснил он. – Зачем клинок марать? Смотрите, как надо.
И он впечатал навершие рукояти меча в живот парня.
Тот охнул, сгибаясь пополам; Бенн двинул его по голове, сбивая с ног, ударил снова и снова. Старуха в ужасе вскрикнула, бросилась вперед – но солдат отшвырнул ее свободной рукой, продолжая молотить помешанного рукоятью.
– Бенн! – опомнился я, дернувшись вперед и хватая его за плечо. – Прекратить!
– Гунхэй… – разочарованно протянул солдат, оборачиваясь ко мне. Его светлую кожу не тронуло даже солнце Востока, и брызнувшие на нее алые капли ярко выделялись, казались татуировкой. – Они тут же все с врагом знаются! Может, эта старуха Мано к дереву и прибивала!
– Бенн, прекрати, – вмешался и Реас, тоже растерявший гнев. – Чозей сказал – всех в центр, даже таких придурков.
– Верно, – подтвердил я. – Тащите обоих.
Бенн с недовольным ворчанием вздернул с пола парня с залитым кровью лицом; Реас вытолкнул наружу старуху. Я последовал за солдатами, не в силах отделаться от мысли, что улыбка моего солдата сверкала клыками зверолюда.
Всех остальных уже согнали к середине деревни; жители испуганно озирались, и я не знал, что пугает их больше – оружие солдат, моя маска или суровое лицо чозея.
Лерна вытолкнула вперед старика, не удержавшегося на ногах и рухнувшего перед Барнасу на колени.
– Местный старейшина, – пояснила она.
– А вот еще, чозей, – Форкро бросил перед Огненным с полдюжины копий. – В одной хижине нашел. Хорошо сделаны, как-то даже странно для такой дыры.
– Откуда оружие? – рыкнул Барнасу, глядя на старейшину. Тот безмолвно глядел в ответ – чозей по-прежнему говорил на речном языке, наречии Лукши.
Осознав ошибку, Огненный раздраженно покачал головой.
– Мать демонская, забыл знание обновить… Лерна, переводи.
Я тут помочь не мог. Мои знания были еще далеки от совершенства, да и в местных диалектах разбирался я хуже. Но Лерна впитала, казалось, их все.
– Говорит, что это свои, для охоты, – отозвалась она, переведя вопрос и выслушав ответ. – Здесь, в деревне и древки делали, и ковали.
– Врет! – выкрикнул Дженнар, подавшись вперед.
Барнасу отмахнулся; похоже, сейчас он жалел, что не научился чувствовать ложь. Я ему помочь не мог, сам никогда этим искусством не овладел.
Сейчас мой гнев уже угас полностью – я смотрел на лица восточников и видел на них лишь страх. Казалось, броня действительно отделила меня от мира; происходящее вокруг виделось отстраненно, словно поднявшись со страниц книг.
– Где зверолюды? Они бродят в окрестностях, вы должны были видеть, – продолжил допрос чозей.
Старик испуганно замахал руками, сбивчиво оправдываясь.
– Говорит, что последний раз видели их издали и месяца два назад, – доложила Лерна. – Они их сами ненавидят.
– Снова вранье! – Барнасу стукнул тупым концом копья о землю, отходя на несколько шагов, и вновь в ярости поворачиваясь. – Передай ему, что если он не развяжет язык…
Прежде чем чозей успел закончить, к старику бросилась пожилая женщина; схватив его за плечо, она разразилась гневной речью, то и дело всплескивая руками.
– Чего ей надо? – с раздраженным удивлением осведомился Барнасу.
– Это его жена, – прислушавшись, ответила Лерна. – Наши парни прибили их свиней, она и жалуется.
– Пусть заткнется, – рыкнул чозей.
Этот ответ лишь распалил возмущение женщины.
– Говорит, им будет нечего есть потом, – пояснила Лерна. – Утверждает, что они со зверолюдьми не в союзе, что мы просто лишили семью пищи.
Женщина продолжала причитать; Барнасу поглядел на нее. Дернул щекой, мрачнея еще больше. Слегка поднял копье; отточенный наконечник разрезал воздух, поворачиваясь в сторону цели.
Мне казалось, что он движется очень медленно; возможно, дело было в визоре – но я видел все очень отчетливо. Как он поворачивается. Как напрягаются пальцы на копье, перехватывая его перед ударом.
Именно в этот момент я сбросил сковавшее меня оцепенение. Не знаю, как мне это удалось – но я его сбросил, и прыгнул вперед как раз в тот момент, когда Барнасу ударил, быстро и точно. Слишком быстро, чтобы смертные успели среагировать.
Но я Возвышенный – и я успел. Закованные в броню пальцы сжались на алом древке, остановив острие в последнюю секунду; оно пропороло рубашку онемевшей женщины, оставило царапину, но не пронзило плоть.
– Криас, какого демона? – рявкнул Барнасу, резко вырывая копье; даже мускулы брони не помогли мне удержать оружие.
– Чозей, что вы делаете? – потребовал ответа я.
И он сорвался, стукнув копьем о землю и рявкнув так, что солдаты попятились:
– Пошел к демонам, щенок! Если приколоть одного – другие поразговорчивее станут, не понял, что ли? Они тут все со зверолюдами повязаны! Может, знаются с самим Ма-Ха-Сучи, волкомордым козлиным ублюдком!
Барнасу бешено огляделся по сторонам; девочка, бросившаяся было к оцепеневшей жене старейшины, замерла под его взглядом. Чозей хищно оскалился и шагнул вперед, снова поднимая копье.
– Лерна, – приказал он, – переведи этому куску дерьма, что если он не заговорит, то девчонке…
Я снова встал у него на пути.
И тогда чозей ударил, крутнув копье стремительным быстрым движением; тупой конец древка врезался в шлем, швырнув меня на землю. Я сумел перекатиться, вскочил, увидел, как Барнасу размахивается оружием, дернулся навстречу, вскидывая кулак…
Огромный белый клинок вспорол воздух между нами, приняв на себя копье. Крепкие пальцы сжали мое запястье, и я застыл под холодным взглядом Элеса.
– Кончайте немедленно! – приказал он таким тоном, что оба мы подчинились, отступив. За спиной Земного я увидел его солдат; они догнали наш отряд вовремя.
– Пошел к демонам, Элес! – опомнился Барнасу через секунду. – Это не твое дело!
– Ни хрена себе не мое, – Элес повернулся к нему, демонстративно вскинув дайклейв. – Свихнулись оба, что творите?
Барнасу стиснул зубы, но не успел ничего сказать. Резко выдохнул и опустил копье, глядя мимо меня.
Я обернулся, уткнувшись взглядом прямо в пятерку следопытов. Сейчас броня, пребывавшая в обычном облике, делала их совершенно одинаковыми, плотные маски скрывали лица. Только по фигурам и можно было различить.
– Прекратить конфликт, – прозвучал мягкий голос, и я узнал Лаоше. – Возвращайтесь к лагерю. Деревню оставьте. Мы поищем врагов.
Барнасу коротко глянул на нее, усмехнулся, и пристроил копье на плече.
– Возвращаемся! – махнул рукой он. – Нам здесь делать больше нечего. Не хотят говорить – пусть их сожрут их же любимые зверолюды.
Элес странно посмотрел на Огненного, потом на меня. Ничего не сказал, двинувшись прочь.
Мы остановились на полпути к лагерю – передохнуть. Элес короткими приказами распределил караулы, оглянулся на меня:
– Криас, проверь вокруг. Что-то на душе неспокойно.
Я кивнул. Все правильно – доспех позволит мне быстро обойти лес, скроет от глаз и защитит от нападения в случае чего. Да к тому же мне самому хотелось хотя бы на время исчезнуть с глаз Барнасу; хотя бы за это я был благодарен Элесу и его решениям.
Лес принял меня; дымка маскировки зазмеилась по броне. Движения ускорились, а визор позволял заметить даже легкие тени у деревьев; в такие моменты я гордился тем, что Лукши сохранило запасы артефактов и тайны их создания… как и тем, что мне доверили этот доспех.
Вокруг не было никого; даже если кто-то и таился в глубине леса, то нападать на Возвышенного не решился. Я уже собирался возвращаться, когда…
Над лесом вился дым. Со стороны деревни, откуда мы не так давно ушли; чутье Огненного подсказало – он не от готовки…
Я не колебался, повинуясь такому же импульсу, что толкнул меня наперерез копью Барнасу. Вскинул ладонь к губам, сплетая свой Огонь с легким ветром.
Элес, заметил что-то странное. Проверю.
Только отправив послание к цели, я сообразил, что обращаюсь к Элесу – а не к Барнасу, моему командиру. Но почему-то это казалось правильным.
Через минуту потоки воздуха донесли ответ Земного:
Принял. В бой не ввязываться, наблюдать и сообщать.
И я устремился к деревне, выжимая из брони и мускулов всю скорость.
Деревня была мертва. Дома догорали, а жители не могли помешать огню пожрать их хижины… потому что некому было мешать.
Жаркое солнце, огонь и мухи уже принялись за свой труд; казалось, даже сквозь броню проникал тошнотворный запах, разлившийся в воздухе. Я застыл на месте, глядя на разбросанные тела; их лица еще не успели стереться из памяти.
Старейшина лежал неподалеку от колодца, протянув к нему руку; его тело было рассечено почти пополам. Его жена распростерлась у входа в хижину, зияя кровавой полосой на горле, по которой уже ползали мухи.
Я сделал шаг вперед и едва не споткнулся о тело девушки, лишенное головы; та откатилась на несколько ярдов в сторону, глядя в небо невидящими глазами. Сквозь дверь ближайшей хижины были видны несколько тел: мужское, женское… два детских. Все так же застывшие, обугливающиеся от касания огня.
Визоры брони прозревали сквозь дым, не давая ему закрыть картину смерти и убийства. Не давая мне отвести взгляд.
Я двинулся по деревне – очень медленно, с трудом переставляя ноги.
Тела были везде. Рассеченные пополам, пронзенные насквозь – как вон те, что лежат у самой границы леса, упав ничком. Обожженные, изломанные тела, лица, искаженные предсмертной судорогой.
Я поступил так, как подсказывали чувства. В силовой броне нетрудно стащить тела вместе; дракорожденному Огня несложно подарить им последний костер, поделившись собственным пламенем.
Глядя в огонь, пожирающий тела, я молча вознес молитву всем богам, каких знал, попросил милости у Стихийных Драконов. Потом ушел, догоняя отряд.
Но не мог понять – сжег ли я их из желания подарить мертвецам достойный уход… или прятал то, что увидел? Прятал испещряющие плоть следы извилистой молнии, рожденной не небом, а рукой человека?
Никто не спросил меня о том, почему я задержался. Я и сам молчал, подозревая, что если я начну разговор, то исход его мне не понравится; только Элес очень внимательно посмотрел на меня, но опять же не произнес ни слова.
Я думал, что когда мы вернемся в лагерь, следопытов там не будет; но нет, они даже нас опередили. Лаоше весело помахала мне рукой.
Я не ответил. Лишь отыскал ее уже ближе к сумеркам, слегка отдохнув и выковав в уме нужные слова.
– Криас? – улыбнулась Водная, вышедшая мне навстречу из палатки следопытов. – Что-то хотел спросить?
– Хотел, – кивнул я. – Чузей… я вернулся в ту деревню.
– Где вы с Барнасу повздорили? – уточнила Лаоше. – Не думаю, что ты там нашел что-то интересное.
– Нашел, – коротко ответил я. – Они все мертвы. Вся деревня, от стариков до детей – перебиты.
– А, – вздохнула она. – Похоже, зверолюды туда наведались. Печально, но такое случается, Криас.
– Это были не зверолюды, – глухо ответил я и Лаоше, уже отвернувшись, замерла и снова глянула меня.
– Почему ты так решил?
– Потому что я посмотрел на тела, – я помолчал на секунду. – На многих – следы как от молнии, обвившей тело. Выжженные.
– И что?
– Я знаю, что оставляет как раз такие следы, видел на манекенах, – ответил я, глядя Лаоше прямо в лицо. – Мой дядя часто тренировался с Эссенциальным хлыстом… таким, как у вас.
Я указал на оружие, висевшее у нее на бедре; ожидал, что женщина бросит взгляд на него. Но нет; она просто смотрела мне в глаза, не отводя взгляда.
– Ты уверен, что узнал? – мягко спросила Водная.
– Уверен, – произнес я. – И… никто не успел убежать. Несколько человек были пронзены насквозь – тонким лезвием, будто ножом, но пущенным на большой скорости. Такие раны оставляет выстрел из перчатки дальних когтей.
Лаоше хмыкнула.
– Наблюдательный мальчик.
– К демонам похвалы, чузей! – мгновенно вскипел я. – Это были вы, следопыты! Ваш клык!
– Что если так? – насмешливо ответила Лаоше.
– Что если?.. – задохнулся я. – Они же были ни при чем! Просто деревня! Просто люди, не твари Вильда или Анафемы!
Она по-прежнему улыбалась – чуть иронично, совершенно спокойно; в моей душе вновь взъярился Огонь, но прежде чем я успел что-то сказать, Лаоше ответила:
– Деревня действительно ни при чем.
– Что?
– Деревня тут действительно ни при чем, – повторила следопыт. – Это было просто предупреждение – не для них, для настоящего врага. Очень простое – за похищение и смерть наших солдат будет взиматься плата; если поймут – то перестанут. Если не перестанут…
Лаоше пожала плечами, неопределенно поведя кистью.
– Тогда намек поймут уже другие деревни, осознают, что зверолюдам и варварам на них плевать, и защитят себя тем, что станут помогать нам. В любом случае наша жизнь станет полегче.
Простые, практичные, и до того холодные слова… нет, не холодные. Хуже. Сказанные с небрежностью, словно констатируя очевидный факт.
– Почему вы тогда остановили Барнасу? – выдохнул я. – Дали бы ему творить, что хотел!
– Берегли силы и ваши знания, – отозвалась она, и я снова застыл, не понимая, о чем она говорит.
Лаоше вздохнула и почти наставническим тоном объяснила:
– Да, для вас это против правил, и ты, кстати, верно поступил. Если бы Барнасу приколол старуху или девчонку – Элес бы не мог не дать делу ход, не мог бы не рассказать. Принципы бы не позволили молчать, как и тебе. Тайзей Хараса решил бы вопрос о наказании или вызвал бы юстицаров. И вполне возможно, что Барнасу бы перевели прочь … что ж, тогда ваш коготь лишился бы очень умелого, опытного и знающего местную жизнь бойца. Сколько бы человек из-за этого погибло? – не ожидая ответа, Лаоше покачала головой. – Но все сделали мы.
Она помолчала секунду; теперь улыбки на лице Водной уже не было.
– Ты не знаешь, кто из нас убивал. Ты не знаешь, кто снес голову девушке, прикончил старика или перебил семью. И никто не узнает, кроме нас – но мы шли на эту службу, зная, что за воспоминания у нас останутся, и зная, что может входить в наши обязанности.
Лаоше ткнула меня пальцем в грудь и я невольно отступил.
– Ты пока ничего не знаешь об убийствах, Торики Криас. Моли Драконов, чтобы так и осталось, и чтоб ты уехал обратно в Лукши, чувствуя себя честным солдатом. Или оставайся. Воюй. Но тогда – не жалуйся, потому что здесь ты либо начнешь работать, либо отправишься на перерождение.
Я сцепил зубы, не желая признавать ни грана правды в ее словах. Коротко, резко бросил:
– Но чем мы тогда отличаемся от зверолюдей?
– Парень, – усмехнулась Лаоше, – нам не надо от них отличаться. Нам надо держать землю и выживать. Все.
– И потому поступать бесчестно?
– Честность? – пожала плечами следопыт. – Уж извини, на войне честность ловит стрелы первой. Барнасу убийца – тем и полезен. В джунглях они пока что нужны; от них можно отказаться только когда исчезнет угроза. Ты думал, что Редуты веками существуют потому, что сражаются по всем правилам чести?
Да, так я и думал ранее. Лишь сейчас понял, как ошибался.
Я промолчал – но Лаоше не ждала ответа; повернувшись, она пошла прочь, лишь бросив через плечо:
– Привыкай, Криас. Ты теперь не на службе, ты на войне.
Я нашел Элеса на окраине лагеря; прислонившись к дереву, он смотрел на потемневшее небо, рассеянно покачивая в пальцах длинную тонкую трубку. Завидев меня, кивнул, предлагая сесть рядом.
– Хорошая ночь, – сказал я, чтобы хоть что-то сказать.
– Хорошая, – согласился Элес, вновь переведя взгляд на небо. – Люблю звезды. Они, конечно, далекие и им на землю плевать… но потому мерзости в них нет.
Помедлив, я опустился у корней могучего дерева, тоже поднял взгляд. Звезды и в самом деле завораживали; казалось, на черное небо накинута огромная мерцающая сеть, проливающая мягкий, почти неощутимый свет.
– Вы знали, что они собираются сделать? – спросил я через несколько минут.
– Догадывался, – кивнул он.
– Лаоше верит в то, что поступает правильно.
Элес снова кивнул.
– А вы? Вы что думаете?
– Я думаю, – чозей поднес трубку к губам, выпустил кольцо дыма, – что Царство часто справляется лучше. Оно посылает с легионами десятки дипломатов и монахов, оно уничтожает тех, с кем не может договориться – и пропитывает своими обычаями тех, кто согласен жить с ним в мире. Но у нас другие обычаи, мы всегда встаем во всеоружии и воюем, защищаем равно других и свои интересы.
Речь Земного была размеренной и спокойной, слова словно текли в такт мерцанию звезд.
– У нас самая мощная армия в Конфедерации Рек, и только Царство соперничает с нами в Творении, – мрачно продолжал Элес. – Мы очень хорошо умеем воевать. Часто мне кажется, что только это и умеем. Равно наша гордость и наша слабость.
– Вы думаете, что мы тут проиграем? – спросил я.
Элес пожал плечами.
– Можем проиграть – хотя вряд ли. Лукши так просто не отказывается от земель, где построены Редуты. Наверное, мы здесь останемся. На десятилетия. На века. Вот только… какими мы станем? Что сами по себе, что в местной памяти?
Я молчал. Ответа у меня не было. Подумалось, что теперь я знаю, почему отец и дядя не любили рассказывать о своих кампаниях; наверное, я своим детям тоже многого не расскажу.
Хотя… может, и расскажу. Если многое изменится, а это возможно.
Нефварин Гишалос заново собрал Седьмой Легион после Чумы и основал Лукши. Гарил Хозяин Лошадей объединил кланы и создал Маруканский Союз. Алая Императрица – как к ней ни относиться – спасла Творение.
Почему бы не последовать их примеру?
– Кажется, ты что-то хочешь сказать? – глянул на меня Элес.
– Да, – медленно произнес я, чувствуя, как внутри вновь разгорается пламя – уверенное, стойкое пламя плавильной печи. – Вернее, не сказать – сделать.
– И что же? – с интересом спросил Земной.
– Стать таймё. Как минимум. И получить возможность поменять многое, что в войне… что в политике.
Элес с уважением хмыкнул:
– Не мелочишься, Криас.
– Я Возвышенный, – впервые за этот день я смог улыбнуться. – Мне положено.
Чозей тихо рассмеялся, переложил трубку в другую руку и протянул мне крепкую ладонь.
– Что ж, удачи… и я тебе в этом помогу. В одиночку тут ничего не сделаешь.
– Мы дракорожденные, – ответил я, сжимая его руку. – Вместе мы справимся.
Война никогда не меняется – это я уже понимаю. Но те, кто ее ведут – могут измениться, и переменить союзников и врагов вслед за собой.
Поэтому для меня, Криаса из генса Торики, дракорожденного Огня, вопрос лишь в том, где именно попытаться начать перемены.
Я выбрал джунгли Востока.
Чешуя и джунгли
А это как раз первая идея, которая пришла в голову. Стоило мне вглядеться во "Взвод" - и я сразу подумал о лукшийских форпостах на Востоке; тем не менее, полного ретеллинга не вышло - личность не та. Или стихия не та. Все равно)
Здесь солнце светит жарко, и его тепло смешивается с невидимыми испарениями джунглей и болот. Если же приходит дождь – то он льет непрерывно, целыми днями, орошая землю бесконечными водопадами. В такие дни мне кажется, что даже моя пламенная Эссенция промокает насквозь.
Здесь солнце светит жарко, и его тепло смешивается с невидимыми испарениями джунглей и болот. Если же приходит дождь – то он льет непрерывно, целыми днями, орошая землю бесконечными водопадами. В такие дни мне кажется, что даже моя пламенная Эссенция промокает насквозь.