Пока что единственное, что у меня есть по Осколку Gunstar Autochthonia; в чем-то картина вдохновлена его идейным прародителем, в чем-то – размышлением о тех, кто вечно живет на войне.
Сирена срывает меня с места и швыряет по коридорам раньше, чем я успеваю хоть что-то осознать. Рефлексы работают быстрее разума, и я уже бегу по лестницам к лифту, вливая Эссенцию в мышцы и ускоряя движения.
В Автохтонском Царстве множество разных сигналов сирены, но звучащий сейчас над городами знают все.
«Замечен враг. Пилотам Защитного Рубежа – на вылет».
Свободная вахта может развлекаться или отдыхать – в случае боя им нужно реагировать быстро, но они идут в третьем эшелоне (если он нужен), и могут позволить себе добираться до машин не сразу.
Дежурной вахте – я сейчас в ней – запрещено отходить от ангаров дальше, чем на расстояние пятиминутного бега и всегда ждать в комбинезонах и со шлемами вблизи. Вместе со мной к ангару сейчас бегут десятки других пилотов; в голове каждого из них бьется одна и та же мантра-молитва.
Не ведаю сомнений – земля хоронит сомнения.
Я спрыгиваю в шахту, и воздушные потоки мгновенно подхватывают меня, замедляя падение и унося вниз. Техники-тауматурги наверняка уже суетятся вокруг машин, готовя их к вылету. С момента сигнала у них есть восемь минут на подготовку, на девятой пустотные истребители должны уже быть на пусковых полосах.
Не ведаю боли – дерево лечит боль.
Я влетаю в ангар, даже не запыхавшись, лишь огненные язычки анимы слабо трепещут на комбинезоне. Техники как раз отходят от моего истребителя, их командир задерживается и касается корпуса сенсором, коротко кивает мне, я вскидываю руку в ответ.
Хороший парень – Меладус, Возвышенный Воздуха. Не пилот, но магитехник отменный.
Не ведаю слабости – вода топит слабость.
Я взлетаю в кабину, фонарь скользит на место, отсекая меня от мира; механизмы ангара разворачивают истребитель, выводя его на взлетную полосу. Рядом то же самое происходит с остальными – мы готовимся к старту.
– Внимание, – звучит в голове бесстрастный голос Палача, Стороннего координатора нашей эскадрильи. – Время девять. Повторяю, время девять.
– Красный-главный, понял, – отзываюсь я в унисон с другими пилотами.
Не ведаю жалости – воздух уносит жалость.
Экраны мерцают мягким сиянием, подтверждая: с системами все нормально, в корпусе из лунного серебра и нефрита ни трещинки, все встроенные артефакты работают синхронно и безупречно.
Резкий толчок: пусковая катапульта швыряет машину вперед.
Когда истребитель вырывается в черноту космоса, с моих губ слетает последняя строка:
Не ведаю страха – огонь сжигает страх.
– Феникс-семь в небе, – коротко бросаю я в передатчик, и незримая волна Эссенции несет мои слова к командиру и другим. Девятая эскадрилья – пилоты-Фениксы – всегда вступают в бой в числе первых.
На следящем экране возникают десятки точек. Ярко-алые – наши, ядовито-зеленые – враги; мы вылетели вовремя, они как раз сближаются. Все точно по графику.
Я знаю, что такое «время девять». Тактики Царства давно рассчитали типичные схемы нападений демонов и распределило их по типам. Каждый пилот Рубежа выучил их наизусть, и сейчас нужная строка всплывает в уме, стоит мне скосить взгляд на часы.
Десять минут – Защитный Рубеж вступает в бой с самыми быстрыми врагами.
– Осы на два часа! – сообщает командир. – Защита шестым узором.
Фениксы и соседние нам Соколы мгновенно перестраиваются, устремляясь навстречу радужным демонам. Агаты и впрямь похожи на исполинских ос с сияющими крыльями и бритвенно-острыми лапами; мы не впервые сталкиваемся с ними.
Небо покрывается росчерками лучей Эссенции, рядом со мной Феникс-три выдвигает шипы встроенного в истребитель чарма, и кинувшуюся к нам агату встречает мерцающий выплеск. Демон взрывается изнутри, лапы, голова и куски тела летят во все стороны.
Я отдаю мысленную команду; вмонтированные в основание крыльев сферы раскрываются словно лепестки, обнажая кристаллы внутри. Истребитель беззвучно сотрясается: могучая волна Эссенции сметает несколько агат, испаряя головы и большую часть их тел.
Но слева пилот Соколов стреляет слишком поздно – и агата падает на кабину, легко пробивает ее и вгрызается в грудь человека. По связи разносится предсмертный вопль: демон легко вырывает сердце и пожирает его, питая собственную магию.
Долей секунды спустя два луча скрещиваются на агате, обращая ее в пар. Стая демонов стремительно тает.
– Десантные черви на двенадцать, – звучит холодный голос Палача.
– Узор пять! – секундой позже приказывает комэск.
Мы вновь разворачиваем истребители.
Покрытые плотным панцирем черви мчатся сквозь пространство. Они не вооружены, их сила – скорость и броня, им надо не драться с нами, а прорваться и вонзить пасти в корпус Автохтонии.
А этого допускать нельзя. В каждом десантном черве ждут своего часа демоны, а то и Князья Зеленого Солнца. Если они прорвутся внутрь…
Я видел, что бывает в таких случаях. Я не хочу снова увидеть вывернутых наизнанку людей, раскрашенные человеческим мозгом стены и одеяния из вырванных и сплетенных вместе сухожилий.
Мы встречаем червей двумя слоями: первый сбивает тварей, второй перехватывает тех, кто сумел прорваться и добивает раненых. Над поверхностью Автохтонии вспухают взрывы Эссенции, преодолевающие сопротивление даже пустоты космоса; шкуры червей рвутся, и наружу, словно отвратительная икра, сыплются сидящие внутри.
– Подходят тяжелые демоны, – предупреждает Палач. – Минута на червей!
Тех, кого мы не успеем сбить, пришибут – координаторы уже направляют к нам другие эскадрильи. А раз Фениксы ближе всего к новому врагу, то им и отбивать.
Минута истекает, и мы кидаемся навстречу очередным тварям. Они каждый раз новые, Йози неистощимы на выдумки. Сейчас ударные демоны похожи на сочащихся кислотой кальмаров, чьи щупальца увенчаны острыми когтями; на их шкурах проступают искаженные лица и органы – сердце, печень, желудок…
Человеческие.
Имитация, или эти новые твари и в самом деле на людях откормлены?
Неважно. Для Йози это все равно мелочь.
Демоны изрыгают сгустки кислоты, почему-то не замерзающей в космосе. Фениксы уклоняются, стволы орудий разогреваются от непрерывно бьющей из них Эссенции; наши выстрелы пробивают гладкие шкуры, кромсая выступающие на них лица и внутренности. Чья-то ракета взрывается рядом с тварью, снося большую часть шкуры, и из мертвого демона выпадают и кружатся в пустоте полусъеденные тела. Одно из них пролетает совсем рядом, и я даже мимолетно вижу лицо, лишившееся обоих глаз, половины щеки и куска черепа.
Связь вздрагивает от крика, и я дергаюсь – но нет, это не труп. Это пилот, который мгновение назад был живым, и угодил под кислотный выстрел. Мне даже не надо смотреть в его сторону, чтобы знать – сейчас он молчит, потому что кричать уже нечем, кислота легче всего разъедает горло. Наверное, он проживет еще несколько минут: слепой, беспомощный, чувствующий, как яд демонов проедает себе путь сквозь плоть и кости, пожирает череп и выгрызает сердце.
Каждому пилоту на обучении показывают снимки погибших. Отличный способ объяснить, что побеждать все-таки лучше.
Двадцать минут – Небесные выходят вторым эшелоном и атакуют тех, кого мы связали боем.
Пустоту космоса прорезают золотые молнии: истребители соларов бьют залпами пылающей Эссенции, неспешно выходя на позиции. Я узнаю мелькнувший справа силуэт серо-золотого истребителя: бригадир Дейс, как всегда, не остается в стороне и идет в бой вместе с дракорожденными.
Лунары атакуют иначе – сияющие серебром силуэты сцепляются с демонами врукопашную. Я вижу, как пылающий ртутным огнем гигант налетает на врага и вонзает в него когти. Демон визжит так, что корпуса истребителей вокруг вибрируют, пытается отбиваться – но тщетно. Лунар распарывает шкуру, ныряет внутрь – и вырывается с иной стороны, вскрыв тварь, пройдя сквозь нее как нож сквозь масло.
Я бросаю машину влево, чтобы не получить по кабине разлетающимися кишками. В космосе они мгновенно застывают и могут повредить корпус, и тогда даже мой Огонь не поможет.
Этот страх – страх перед гибелью в безмолвной ледяной пустоте – даже он не сожжет.
Сеть связи звенит от переговоров пилотов и голосов Сторонних. Избранные Драконов и Луны идут в бой, большинство соларов командует обороной или крупными судами, Избранные Дев же координируют сражения эскадрилий. Как они только успевают отслеживать все происходящее, вовремя пускать в ход чармы, засекать опасность и еще совещаться? Мастера судьбы, что сказать…
К кальмарам и осам присоединяются все новые и новые демоны, и я полностью отдаюсь мастерству и инстинктам. Эскадрильи вьются над поверхностью нашего дома подвижным щитом, маневрируя между плевками врагов и смертоносными залпами артиллерии Автохтонии. Хорошо еще, что нет адских звезд! Что ни скажи, а пилоты из Князей выходят не хуже, чем из соларов.
Наверное, в такие моменты и проверяется наше единство.
Сорок минут – в битву вступают тяжелые суда с обеих сторон.
Крейсера демонов так же разнородны, как и сами твари. Бугристая плоть, черное железо, пронизанная витриолевыми жилами латунь, запятнанные магические материалы, маслянисто блестящая чешуя – чего только не увидишь на их корпусах. Иногда и все вместе встречается.
Они огрызаются сгустками ядовито-изумрудной энергии и струями коричневой кислоты, копьями разъедающего сталь и плоть мрака, порывами алого ветра… Это даже немного красиво. Немного.
Наши крейсера не так необычны. Большая их часть сверкает лунным серебром и орихалком, орудия дышат чистой Эссенцией. А суда, которые выстроили вокруг себя Алхимические Возвышенные, движутся с удивительной для их размеров скоростью и легкостью. И в бою они пускают в ход не только орудия, но и множество собственных чармов.
Вот это точно красиво – когда такой крейсер осыпает врагов сияющими молниями и сминающими пространство взрывами, воздвигает хрустальные защитные поля и вцепляется во врага исполинскими манипуляторами.
Последнее особо приятно видеть. На моих глазах Несокрушимый Стальной Мечник вскрывает крейсер Йози гигантским мечом и направляет внутрь потоки Эссенции-плазмы. Я улыбаюсь, представив себе, как сейчас в панике мечется и горит экипаж, и как каждый из них пытается погасить огонь, но не успевает – потому что это пламя легко разрушает плоть демонов и она спадает с костей, не давая сбить с себя жаркие языки.
– Отход! – гремит в наушниках голос Палача. – Отход на палубы!
Все знают, что значит этот приказ. Не надо и смотреть на часы, чтобы вспомнить следующую границу.
Восемьдесят минут – двигатели Автохтонии разогреваются для прыжка.
Выйти из боя не так-то просто: орудия прекратят стрельбу лишь за секунду до перемещения, враг же не перестанет палить до самого конца. Но не зря же нас в Гнездах гоняют на тренировках до потери сознания; все эскадрильи устремляются обратно к пусковым шахтам.
Хорошо крейсерам: в их корпуса вплетены маяки, по которым системы Автохтонии телепортируют их в ангары. Но для истребителей они слишком тяжелы.
Я лавирую между тысячами сгустков энергии, кислотных струй и тяжелых снарядов. Раскрытый зев шлюза становится все ближе, и я выжимаю из двигателей все возможное, зная, что ждать никто не станет.
Причина тому – проще некуда.
Девяносто минут – появится Солнце-Тиран, и все станет очень, очень плохо.
За шестьдесят восемь лет я всего лишь раз участвовал в бою с Дневной Звездой. Мне очень не хочется увидеть ее вновь и потом смотреть на тела товарищей, чья плоть спеклась в одно целое с расплавленными истребителями. Мне не хочется вспоминать, как смешиваются запахи вскипевшего металла и растопленных страшным жаром тел.
Это если я вообще переживу такой бой.
Истребитель ударяется о взлетную полосу, высекая из нее сотни искр, проезжает пару ярдов и останавливается. Мгновением спустя мир вздрагивает: Автохтония ушла в прыжок, оставив демонов во многих световых годах позади.
На циферблате горят две восьмерки.
– Сколько мы потеряли? – спрашиваю я. Палач всегда следит за боем в целом и отзывается всего через секунду:
– Двадцать шесть, Феникс-семь.
Я устало киваю, и, когда фонарь кабины открывается, пару минут сижу без движения, перебирая в уме все, что было.
Битва по девятой схеме.
Восемьдесят восемь минут боя.
Всего двадцать шесть потерь.
Хороший был день.