14
– Идет дождь, – заметил Светопеснь.– Идет дождь, – заметил Светопеснь.
– Проницательное замечание, ваша светлость, – ответил идущий рядом Лларимар.
– Мне дождь не нравится.
– Вы часто об этом говорили, ваша светлость.
– Я бог, – произнес Светопеснь. – Разве я не должен повелевать погодой? Как может идти дождь, если я этого не хочу?
– Сейчас при дворе двадцать пять богов, ваша светлость. Возможно, среди них желающие дождя превосходят по численности тех, кто не желает.
Красно-золотая мантия Светопесни шелестела на ветру. Трава под подошвами сандалий была прохладной и сырой, но слуги несли над богом широкий полог. Капли дождя мягко падали на ткань; в Т’Телире дожди шли нередко, но никогда не бывали очень сильными.
Светопеснь хотел бы увидеть истинный ливень и ураган, какой, по слухам, бывал в джунглях.
– Тогда я проведу опрос среди богов, – сказал он вслух. – Выясню, сколько из них хотели, чтобы сегодня шел дождь.
– Если пожелаете, ваша светлость, – ответил Лларимар. – Это мало что докажет.
– Это докажет, кто виноват в дожде, – ответил Светопеснь. – А если… если выяснится, что большинство из нас дождя не хотели – то, возможно, это вызовет теологический кризис.
Конечно, Лларимара не обеспокоил вид бога, пытающегося подорвать свою же религию.
– Ваша светлость, – заметил он, – наша доктрина весьма устойчива, заверяю вас.
– А если боги не желают, чтобы шел дождь – но он идет?
– А хотели бы вы, чтобы всегда светило солнце, ваша светлость?
Светопеснь пожал плечами.
– Конечно.
– А крестьяне? – уточнил Лларимар. – Их посевы могут погибнуть без дождя.
– Он может пролиться на посевы, – парировал Светопеснь, – но не в городе. Богу должно быть нетрудно организовать избирательную погоду.
– Людям нужно пить воду, ваша светлость, – напомнил Лларимар. – Улицам нужна чистота. А что насчет растений в городе? Прекрасные деревья, и даже трава, по которой вам нравится ходить, просто умрут без дождя.
– Хм, – сказал Светопеснь. – Я могу просто пожелать, чтобы они жили.
– Вы так и поступаете, ваша светлость, – констатировал Лларимар. – Ваша душа знает, что дождь пригодится городу – и потому он идет. Несмотря на то, что говорит ваше сознание.
Светопеснь нахмурился.
– Но с такими аргументами богом можно объявить кого угодно, Лларимар.
– Кто угодно не возвращается из мертвых, ваша светлость. И у большинства нет силы исцеления, и уж точно нет вашей способности провидеть будущее.
«Неплохие доводы», – признал Светопеснь, когда они приблизились к арене. Огромное круглое здание было в дальней части Двора Богов, за пределами кольца дворцов и главного двора. Свита Светопесни вошла внутрь (красный полог по-прежнему несли над ним) и оказалась на посыпанном песком дворе. А затем они проследовали по пандусу к местам зрителей.
У арены было четыре ряда для обычных людей – каменные скамьи для тех граждан Т’Телира, которые оказались удачливы, богаты или имели покровителей, способных провести их на заседание. Верхние уровни арены были зарезервированы за Вернувшимися. Здесь и находились ложи – достаточно близко, чтобы слышать произносимые на арене слова, но при этом достаточно далеко, чтобы их обитатели казались недоступными. Изысканные ложи были вырезаны в камне и могли вместить всю свиту бога.
Светопеснь заметил, что некоторые его коллеги уже прибыли: над их ложами были натянуты цветные пологи. Жизнесвет уже занял свое место, Доброзвезда – тоже.
Они прошли мимо пустой ложи, обычно оставляемой для Светопесни, прошли по кольцу и приблизились к ложе с зеленым покровом.
Там находилась Румянец – в зелено-серебряном платье, как всегда, очень открытом. Несмотря на богатые украшения и вышивку, платье казалось лишь длинным лоскутом ткани с отверстием для головы и несколькими завязками. Бока были полностью открыты от плеч до икр, и бедра Румянец привлекательно выступали из-за ткани. Заметив гостей, она села с улыбкой.
Светопеснь глубоко вздохнул. Румянец всегда по-доброму к нему относилась, и определенно была о нем высокого мнения, но ему казалось, что рядом с ней всегда надо быть настороже. Такая женщина могла легко пленить мужчину.
И больше никогда его не выпускать.
– Светопеснь, дорогой, – улыбнулась она; слуги Светопесни поспешили вперед, поставив стул, скамеечку для ног и столик для закусок.
– Румянец, – отозвался Светопеснь. – Мой верховный священник говорит, что это ты виновата в ужасной погоде.
Румянец поднял бровь; стоявший рядом с другими священниками Лларимар покраснел.
– Мне нравится дождь, – наконец сказала она, снова вытягиваясь на кушетке. – Он… иной. Я люблю то, что выделяется.
– Тогда ты должна невероятно скучать в моей компании, дорогая, – Светопеснь сел и взял из чаши на столике пригоршню уже очищенных виноградин.
– Скучать? – уточнила Румянец.
– Я стремлюсь исключительно к посредственности, а посредственность едва ли можно назвать «выделяющейся». Собственно, я бы сказал, что она при дворе вошла в моду.
– Не стоит так говорить, – заметила Румянец. – Тебе могут начать верить.
– Ты ошибаешься – именно потому я так и говорю. Я понял, что не могу творить божественные чудеса вроде изменения погоды, так что могу хотя бы довольствоваться младшим чудом – быть тем, кто говорит правду.
– Хм-м, – отозвалась она и потянулась, довольно вздохнула, размяв пальцы. – Наши священники говорят, что цель богов – не играть с погодой или предотвращать несчастья, но служить народу и давать ему видения. Возможно, твое отношение не особенно идет на пользу интересам людей.
– Конечно, ты права, – отозвался Светопеснь. – Я только что обрел откровение. Посредственность – не лучший способ послужить нашему народу.
– А что же тогда лучше?
– Превосходная котлета на подслащенных картофельных медальонах, – сообщил он, отправляя в рот еще одну виноградину. – Плюс немного чеснока и легкий соус белого вина.
– Ты неисправим, – заметила богиня, закончив с собственной трапезой.
– Я таков, каким меня сотворила вселенная, моя дорогая.
– То есть – ты склоняешься перед капризами вселенной?
– А что еще делать?
– Сражаться, – ответила Румянец. Ее глаза сузились и она рассеянно взяла у Светопесни еще одну виноградину. – Сражаться всем, что имеешь – и вселенная склонится пред тобой.
– Прекрасная идея, Румянец. Но мне кажется, что у нас с вселенной несколько разные весовые категории.
– Полагаю, ты ошибаешься.
– Ты хочешь сказать, что я толстый?
Она наградила его прямым взглядом.
– Я хочу сказать, что тебе не надо быть таким смиренным, Светопеснь. Ты бог.
– Бог, который даже не может прекратить дождь.
– Я хочу грозу и бурю. Может, эта морось – наш компромисс.
Светопеснь отправил в рот новую виноградину, раскусил ее и ощутил, как сладкий сок коснулся неба. Пару секунд он жевал и размышлял.
– Румянец, дорогая, – сказал он наконец. – В нашем разговоре есть какой-то подтекст? Потому что, как ты должна знать, у меня кошмарные отношения с подтекстом. У меня от него голова болит.
– У тебя не может болеть голова, – заметила Румянец.
– Ну, подтекст я тоже уловить не могу. Он для меня слишком тонок. Чтобы его понять, нужно усилие, а усилия, увы, противоречат моей религии.
Румянец подняла бровь.
– Новый завет для тех, кто тебе поклоняется?
– О, не этой религии, – отмахнулся Светопеснь. – Я тайно поклоняюсь Остру. У него такая чудесно прямая теология – черное, белое, никаких себе сложностей. Вера без тяжких мыслей.
Румянец стащила еще одну виноградину.
– Ты слишком плохо знаешь остризм. Это сложная вера; если ищешь что-то действительно простое – попробуй веру панн-кальцев.
Светопеснь нахмурился.
– А разве они не поклоняются Вернувшимся, как все остальные?
– Нет. У них своя религия.
– Но все знают, что панн-кальцы – практически халландренцы.
Румянец пожала плечами, глядя на стадион внизу.
– А как мы вообще свернули на эту тему? – удивился Светопеснь. – Клянусь, дорогая моя, иногда наши беседы напоминают мне сломанный меч.
Она снова подняла бровь.
– Адски острый, – пояснил Светопеснь, – но бесполезный.
Румянец тихо фыркнула.
– Светопеснь, это ты попросил о встрече.
– Да, но мы оба знаем, что ты этого хотела. Что ты задумала, Румянец?
Румянец покрутила виноградину в пальцах и проронила:
– Подожди.
Светопеснь вздохнул и жестом велел слугам принести орехов. Один поставил на стол чашу, другой принялся колоть сами орехи.
– Сперва ты намекаешь, что я должен с тобой объединиться, теперь – не говоришь, что мне надо делать? Женщина, клянусь, однажды твоя любовь к драме вызовет катастрофу – например, скуку у твоих товарищей.
– Это не драма, – возразила она. – Это уважение.
Она кивнула на другую сторону арены, где все еще пустовала ложа Короля-Бога. Золотой трон возвышался на пьедестале над самой ложей.
– А, ты сегодня патриотична?
– Скорее исполнена любопытства.
– Насчет?
– Нее.
– Королевы?
Светопеснь снова получил прямой взгляд.
– Конечно. О ком еще я могу говорить?
Светопеснь посчитал дни. Да, как раз неделя.
– Хм, – сказал он себе. – Так ее затворничество окончено?
– Светопеснь, тебе надо быть повнимательнее.
Он пожал плечами.
– Когда не обращаешь внимания на время, оно проходит быстро, дорогая моя. В этом оно удивительно похоже на большинство знакомых мне женщин.
С этими словами он взял пригоршню орехов и принялся ждать.
Определенно в Т’Телире недолюбливали кареты, и богов это тоже касалось. Несколько озадаченная Сири сидела в кресле, которое слуги несли по траве к огромному круглому зданию на дальней стороне Двора Богов. Шел дождь – но Сири было все равно; она слишком долго сидела взаперти.
Она повернулась в кресле и поглядела на служанок, которые несли шлейф над мокрой травой вокруг них шли другие, державшие большой полог и защищавшие Сири от дождя.
– А можно… отодвинуть его? – попросила Сири. – Чтобы дождь на меня попадал?
Служанки переглянулись.
– Лишь на пару секунд, – добавила Сири. – Обещаю.
Женщины нахмурились, но замедлили шаг, позволив носильщикам уйти вперед и открыть ее дождю. Сири вскинула голову, улыбнувшись навстречу падающим на лицо каплям.
«Неделя за стенами – это слишком долго», – решила она и окунулась в краткое удовольствие, чувствуя влажную прохладу на лице и коже.
Трава словно манила к себе, и Сири снова оглянулась.
– Я бы и пойти могла, знаете ли.
«Почувствовать под ногами зеленые травинки…»
Кажется, эта идея показалась служанкам очень, очень неловкой.
– Или нет, – согласилась Сири, возвращаясь в прежнюю позу; женщины ускорили шаг, снова закрыв небо пологом.
Ходьба, вероятно, была дурной идеей, учитывая длинный шлейф платья. Она в конце концов выбрала куда более смелое платье, чем носила раньше; вырез был изрядно низким, а рукавов не было вообще. Интересный покрой привел к тому, что короткая юбка прикрывала ноги спереди, но сзади достигала пола. Отчасти из-за таких новых идей она его и выбрала, хотя краснела каждый раз, как задумывалась о том, насколько видны ноги.
Вскоре они оказались у арены, и носильщики внесли кресло Сири внутрь. Открытое пространство и песочный пол заинтересовали девушку; как раз над песком на скамьях собиралась пестрая толпа. Многие принесли зонты, другие не обращали внимания на слабый дождь и болтали друг с другом. Сири улыбнулась толпе: здесь были сотни цветов и множество разных стилей одежды. Было приятно снова видеть разнообразие, пусть оно и немного резало глаз.
Носильщики доставили ее к большой каменной нише в стене здания. Здесь служанки ввели опоры полога в пазы в камне, закрыв им сверху всю ложу. Затем засуетились, подготавливая место, и носильщики опустили кресло.
Сири встала и нахмурилась. Она наконец вырвалась из дворца – но казалось, что ей придется сидеть над всеми. Даже другие боги – она решила, что они тоже будут в ложах под пологом – оказались далеко и за стенами.
«Как так выходит, что я чувствую себя одинокой среди сотен людей?»
Она повернулась к одной из служанок.
– А где именно Король-Бог?
Служанка указала на ложи вроде той, куда вели Сири.
– Он в одной из них? – уточнила Сири.
– Нет, Сосуд, – ответила женщина, опустив глаза. – Он прибудет лишь тогда, когда соберутся все боги.
«А, – подумала Сири. – Думаю, это логично».
Она снова села в кресло, а несколько служанок приготовили пищу. Рядом менестрель заиграл на флейте, словно чтобы заглушить шум толпы внизу, хотя Сири скорее бы прислушалась к людям.
И все же она решила не позволять себе печалиться. Она хотя бы была снаружи и видела других, пусть и не могла с ними поговорить. Так что Сири улыбнулась самой себе, наклонилась вперед, поставив локти на колени, и вгляделась в экзотические цвета внизу.
Что она могла сказать о жителях Т’Телира? Они были удивительно разнообразны. Некоторые – темнокожие, явно с краев Халландренского королевства. У других волосы были желтыми или даже более странных цветов – синего и зеленого; Сири предположила, что тут в ход пошла краска.
Все они носили яркую одежду, будто о другой никто и не задумывался. Мелькало множество вычурных шляп, равно на мужчинах и женщинах. Среди нарядов были жилеты и короткие штаны – и длинные мантии и платья.
«Сколько же времени они проводят за покупками?»
Ей было трудно выбрать платье, а она-то каждый день выбирала лишь из десятка, и головных уборов не было. Она отвергла несколько первых, и слуги перестали их приносить.
Прибывала одна процессия за другой, каждая в разных цветах – обычно некий оттенок и цвет металла. Сири сосчитала ложи: тут хватало место для полусотни богов, но при дворе была лишь пара десятков. Двадцать пять, не так ли?
В каждой процессии выделялась фигура, возвышавшаяся над другими. Некоторых – обычно женщин – несли на стульях или кушетках. Мужчины обычно шли; некоторые были в изысканных мантиях, другие – просто в сандалиях и юбках. Сири наклонилась еще дальше, разглядывая проходящего мимо ее ложи бога. Он был обнажен по пояс, и Сири зарделась, но разглядела хорошо сложенное тело и загорелую кожу.
Он поглядел на нее и слегка кивнул в знак уважения; слуги и священники согнулись почти до земли. Бог прошел мимо, ничего не сказав.
Сири снова села; один из слуг предложил закуски, но она покачала головой. Должны были прибыть еще четыре-пять богов. Определенно халландренские божества не были так пунктуальны, как она считала, глядя на Синепалого и его расписание.
Вивенна прошла сквозь ворота, оказавшись в Халландренском Дворе Богов и в окружении огромных дворцов. Она заколебалась, и мимо нее прошли группы людей – хотя настоящей толпы здесь не было.
Дент оказался прав: Вивенна проникла во двор с легкостью. Священники у ворот пропустили ее, не задав ни одного вопроса; они даже Парлина пропустили, сочтя его слугой. Вивенна оглянулась на священников в синих мантиях; вокруг них были видны цветные сферы, показатели силы БиоХромы.
Ее этому учили. У священников на воротах хватало Дыханий, чтобы обрести Первое Возвышение; в этом состоянии человек получал способность различать силу Дыхания других. У Вивенны эта способность тоже была. Не то чтобы ауры или цвета выглядели для нее иначе – строго говоря, способность отличать Дыхания была схожа с обретенным ей абсолютным слухом. Другие слышали те же звуки, что она, но принцесса просто могла их различать и выделять.
Она видела, насколько близко человеку надо подойти к священнику, чтобы цвета усилились, и осознавала – насколько именно укреплялся цвет. Так она инстинктивно понимала, что каждый из священников достиг Первого Возвышения. У Парлина было одно Дыхание; у обычных граждан, которым приходилось предъявлять документы для прохода, также было по одному. Вивенна различала силу Дыхания и могла определить, болен ли человек.
У священников было ровно по пятьдесят Дыханий, как и у большинства богатых людей, проходивших воротами. У некоторых было по крайней мере двести Дыханий – достаточно для Второго Возвышения и обретения абсолютного слуха. Только у пары человек было больше Дыханий, чем у Вивенны, достигшей Третьего Возвышения и получившей совершенное восприятие цвета.
Вивенна отвернулась от толпы. Ей рассказывали о Возвышениях, но она никогда не думала, что сама обретет одно из них. Она чувствовала себя измаранной. Извращенной. Вероятно, потому что цвета были такими прекрасными.
Ее наставники объяснили, что двор состоит из широкого кольца дворцов, но не упомянули, что каждый дворец был с удивительной гармонией окрашен. Каждый был произведением искусства, являя тончайшие отличия цветов, которые обычные люди просто не смогли бы оценить. Дворцы высились над совершенным, полностью зеленым лугом; его аккуратно подстригли, и не изуродовали дорогой или тропинками.
Вивенна и Парлин ступили на луг, и принцесса ощутила желание сбросить туфли и пройтись босиком по влажной от росы траве. Конечно, это было бы совершенно недостойно, и она подавила импульс.
Изморось наконец начала рассеиваться, и Парлин опустил зонт – он его купил, чтобы не дать им обоим промокнуть.
– Так вот он какой, – сказал он, встряхивая зонт. – Двор Богов.
Вивенна кивнула.
– Здесь неплохо пасти овец.
– Сомневаюсь, – тихо ответила она.
Парлин нахмурился, и сказал:
– Тогда коз.
Вивенна вздохнула, и они влились в маленькую процессию, шествовавшую по траве к крупному зданию за пределами круга дворцов. Она опасалась, что будет выделяться – в конце концов, на ней по-прежнему было простое идрийское платье с глухим воротником, из практичной ткани приглушенных цветов. Но она начала понимать, что в Т’Телире вообще невозможно выделиться.
Горожане вокруг носили ошеломляюще разнообразные костюмы; Вивенна даже не могла представить, у кого хватило воображения на их создание. Некоторые были одеты так же скромно, как Вивенна, а некоторые даже носили приглушенные цвета – хотя обычно и подчеркивали их яркими шарфами или шляпами. Скромные покрой и цвета была явно не в моде, но встречались.
«Все дело во внимании, – поняла она. – Белый цвет и приглушенные тона – ответ на яркие цвета. Но так как тут каждый старается выделиться, не выделяется никто!»
Она почувствовала легкий прилив уверенности и поглядела на Парлина; тот вроде бы успокоился, когда они отдалились от толп в самом городе.
– Интересные здания, – сказал он. – Тут носят столько цвета, но этот дворец – в одну краску. Странно. Почему так?
– Это не один цвет. Тут множество оттенков конкретного цвета.
Парлин пожал плечами.
– Красный – это красный.
Как это можно было объяснить? Каждый оттенок красного отличался, подобно нотам на музыкальной шкале. Стены были чисто-красными. Черепицы, колонны и другие украшения слегка отличались по оттенку, каждый был выбран намеренно и различим. Например, колонны были окрашены в пятую долю цвета, гармонируя с основным цветом стен.
Казалось, перед ней была симфония оттенков. Здание явно строили для того, кто достиг Третьего Возвышения – только такой человек мог увидеть идеальную сочетаемость. Для остальных… что ж, все было просто красным.
Они прошли мимо красного дворца и приблизились к арене. Развлечения занимали центральное место в жизни халландренских богов. В конце концов, нельзя же ожидать, что боги с пользой распорядятся своим временем.
Часто их забавляли во дворцах или внутреннем дворе, но для особенно крупных событий была арена – которая также служила местом законодательных дебатов королевства. Сегодня священники будут спорить для увеселения своих божеств.
Вивенна и Парлин ожидали своей очереди; люди сгрудились у входа на арену. Вивенна бросила взгляд на иные ворота, удивляясь – почему никто не пройдет сквозь них?
Ответ она получила, как только приблизилась мужская фигура.
Его окружали слуги, несколько из них несли полог. Все были одеты в синее и серебряное – как и их вождь, на голову возвышавшийся над остальными. Его биохроматическая аура сияла сильнее, чем все виденные Вивенной… пусть даже она и начала видеть их лишь считанные часы назад. Окружавшая его зона усиленного цвета была огромной и достигала почти тридцати футов.
Для усиленных Первым Возвышением чувств Дыхание бога казалось бесконечным. Неизмеримым.
Впервые в жизни Вивенна увидела, что в Вернувшихся было что-то особое. Они были не просто мощными Пробудителями – казалось, что у них лишь одно Дыхание, но настолько могучее, что оно в одиночку поднимало их до высших Возвышений.
Бог вошел на арену через открытые ворота; Вивенна проводила его взглядом и потрясенное восхищение рассеялось. В его осанке читалась надменность, безразличие к тому, как он легко прошел мимо толпы людей.
«Чтобы сохранить ему жизнь, – подумала Вивенна, – ему надо каждую неделю поглощать чужое Дыхание».
Она слишком расслабилась – и сейчас ощутила, как возвращается отвращение. Цвет и красота не могли скрыть такое огромное самомнение и не отменяли того, что Вернувшийся паразитировал на простых людях.
Бог исчез внутри арены. Вивенна подождала, размышляя о собственной БиоХроме и ее значении.
Она была совершенно поражена, когда человек рядом внезапно взмыл в воздух.
Его поднял над землей необычно длинный плащ. Ткань затвердела, приобрела некоторое сходство с рукой и удерживала хозяина так, чтобы он мог смотреть поверх толпы.
«Как он это делает?»
Вивенна знала, что Дыхание может оживлять предметы – но что значило «оживлять»? Казалось, что волокна ткани напряглись как мускулы, но как плащ поднял нечто, куда тяжелее его самого?
Человек снова опустился на землю; он пробормотал что-то, чего Вивенна не расслышала, и биохроматическая аура усилилась – он забрал Дыхание из плаща.
– Скоро надо будет двигаться, – сообщил он своим приятелям. – Толпа рассеивается.
Толпа и в самом деле начала двигаться, и Вивенна с Парлином вскоре вошли на саму арену. Они прошли между каменными скамьями, выбрали не слишком людное место; Вивенна быстро оглядела ложи наверху. Здание было богато украшенным, но не слишком большим, и на поиски Сири ушло немного времени.
А когда получилось разглядеть, то ее сердце упало.
«Сестра, – по спине Вивенны пробежал холод. – Моя бедная сестричка».
Сири была одета в неприличное золотое платье, не достигавшее даже колен, и с глубоким вырезом. Даже Сири могла бы сохранить волосы темно-коричневыми – но они светились золотом радости, и в пряди были вплетены темно-красные ленты. Вокруг вились десятки служанок.
– Посмотри, что они с ней сделали, – произнесла Вивенна. – Она, должно быть, напугана до безумия; ее заставили носить нечто такое, заставили держать цвет волос таким, чтобы он подходил к платью…
«Заставили стать рабыней Короля-Бога».
Крепкое лицо Парлина напряглось. Он редко злился, но сейчас Вивенна видела его чувства – и согласилась.
Сири использовали; ее выставляли как некий трофей. Вивенне этот поступок показался заявлением – халландренцы показывали, что могут взять невинную и чистую идрийскую женщину и сделать с ней все, что захотят.
«Я поступаю правильно, – подумала Вивенна с растущей уверенностью. – Приход в Халландрен был лучшим выбором. Может, Лемекс и умер, но мне надо двигаться вперед. Я должна найти путь.
Я должна спасти сестру».
– Вивенна? – спросил Парлин.
– Да? – отвлеченно отозвалась Вивенна.
– Почему все кланяются?
Сири рассеянно играла одной из кисточек на платье. Последний бог занял место в своей ложе.
«Двадцать пять, – подумала она. – Вроде бы все».
Внезапно все зрители поднялись, затем начали опускаться на колени. Сири вскочила, изумленно оглядываясь. Что она пропустила? Прибыл Король-Бог, или еще что случилось? Даже боги опустились на колени, хотя и не простерлись, как смертные. Казалось, они все кланяются Сири.
«Обряд приветствия новой королевы?»
А затем она увидела.
Платье взорвалось цветом, камень у ее ног заблестел, сама кожа стала ярче. Прямо перед ней белая чаша засияла и, казалось, растянулась – белый цвет разбился радужными осколками.
Павшая ниц служанка потянула Сири за рукав.
– Сосуд, – прошептала она, – позади вас!