18
Сири стояла перед дверью спальни мужа и нервно переминалась. Синепалый находился рядом, как обычно; больше в коридоре никого не было. Он что-то записывал, и по-прежнему никак не пояснил, откуда узнает точное время.Сири стояла перед дверью спальни мужа и нервно переминалась. Синепалый находился рядом, как обычно; больше в коридоре никого не было. Он что-то записывал, и по-прежнему никак не пояснил, откуда узнает точное время.
Она впервые не возражала против задержки, пусть она и заставляла нервничать. Сейчас у Сири было нужно время – чтобы обдумать то, что она собиралась сделать. События дня все еще проносились в уме: Трилидис сказал ей, что она должна обеспечить наследника. Светопеснь Отважный ходил вокруг да около, потом ушел с фразой, которая показалась сердечным прощанием. Ее король и муж сидел в башне наверху, искривляя свет вокруг себя. Священники на песке спорили – вторгнуться в ее родину или нет.
Многие люди старались толкнуть ее на разные дороги, но никто из них особо не жаждал пояснить, как она должна сделать то, что они хотят… а некоторые даже не позаботились объяснить, чего они хотят. Единственное, чего они от нее добились – так это раздражения.
Сири не была соблазнительницей. Она понятия не имела, как заставить Короля-Бога пожелать ее… особенно учитывая, что ее ужасала сама мысль именно об этом.
Верховный священник Трилидис отдал ей приказ. И поэтому Сири собиралась показать ему, как она относилась к приказам, особенно если в паре с ними шли угрозы. Сегодня она войдет в спальню короля, сядет на пол и не станет раздеваться. Она бросит вызов Королю-Богу. Он ее не хотел? Что ж, она устала от того, что на нее каждую ночь пялятся.
Она собиралась объяснить ему свое мнение предельно ясно. Если он желал снова увидеть ее нагой – то ему бы пришлось приказать слугам ее раздеть. Но Сири сомневалась, что Король-Бог так поступит; он никак не приближался к ней, и даже во время дебатов на арене он всего лишь сидел и смотрел.
Сири составила себе новое впечатление о Короле-Боге: у него было столько власти, что он обленился. Стал человеком, у которого было все, и потому его ничто не заботило.
Такие люди раздражали Сири. Она вспоминала идрийского капитана стражи, который заставлял своих подчиненных усердно работать, а сам весь день проводил за игрой в карты.
Пора было встать перед Королем-Богом. Более того, пора было показать его священникам, что ее не запугаешь. Сири устала от того, что ей пользовались – и сегодня она отреагирует. Таково было ее решение. И от этого она, во имя всех Цветов, нервничала.
Она глянула на Синепалого и наконец поймала его взгляд.
– Они и впрямь смотрят на меня каждую ночь? – шепнула Сири, наклонившись к писцу.
Он помедлил и слегка побледнел. Бросил взгляд по сторонам, потом покачал головой.
«Но Трилидис знал, что Король-Бог не лег со мной» – нахмурилась Сири.
Синепалый поднял палец, указывая на глаза, и покачал головой. Потом указал на ухо и кивнул, затем показал на дверь дальше по коридору.
«Они слушают!» – поняла Сири.
Синепалый наклонился еще ближе.
– Они никогда не осмелятся смотреть, Сосуд, – прошептал он. – Помните, Король-Бог – святейшее из их божеств. Увидеть его голым, с женой… нет, они не посмеют. Однако они пойдут на то, чтобы слушать.
Она кивнула.
– Их очень волнует наследник.
Синепалый нервно огляделся вокруг.
– Мне действительно угрожает опасность от них? – спросила Сири.
Он встретился с ней взглядом и резко кивнул.
– Большая, чем вы думаете, Сосуд.
Он отстранился, показывая на дверь.
«Вы должны мне помочь!» – беззвучно произнесла она.
Синепалый покачал головой и поднял руки – «я не могу. Не сейчас». Сразу после того он открыл дверь, поклонился и заторопился прочь, нервно оглянувшись через плечо.
Сири сердито взглянуло на него. Приближалось время, когда ей надо будет загнать Синепалого в угол и выяснить, что он на самом деле знает. А пока надо было раздражать других.
Сири повернулась и поглядела в темную комнату. Нервозность вернулась.
«Это вообще разумно?»
Агрессивность ее никогда раньше не волновала. Но все же… ее жизнь была теперь совершенно не такой, как раньше. Страх Синепалого еще ближе подтолкнул ее к краю.
Дерзостью она всегда привлекала внимание к себе. Сири упрямилась не из-за злобности характера; она просто не могла сравниться с Вивенной, так что обычно просто поступала наперекор тому, что ожидалось. Дерзость в прошлом всегда срабатывала… или нет? Отец постоянно на нее злился, а Вивенна обращалась с ней как с ребенком. Люди города любили ее, но смотрели страдальчески.
«Нет, – внезапно подумала Сири. – Я не могу снова повести себя так. Люди в этом дворце – и в этом дворе – не из тех, с кем можно схлестнуться лишь потому, что ты раздражена».
Если разозлить дворцовых священников, то они не станут делать выговор, как отец. Они покажут, что такое – быть в их власти.
Но что тогда делать? Нельзя же и дальше скидывать одежду и оставаться нагой на коленях, правда?
Ощущая смятение и некоторую злость на себя, Сири вступила в темную комнату и закрыла за собой дверь. Как и всегда, Король-Бог ждал в глубоких тенях в своем углу; Сири взглянула на него, на чрезмерно спокойное лицо. Она знала, что должна раздеться и пасть ниц, но не сделала этого.
Не потому, что желала бунтовать. Даже не потому, что злилась или была недовольна. Она просто устала гадать – кто он такой, правитель богов, искривляющий свет силой БиоХромы? Действительно ли он испорчен и ленив?
Он ответил ей взглядом; как и раньше, дерзость не вызвала у него гнева. Глядя на Короля-Бога, Сири потянула завязки на платье, сбрасывая объемистое одеяние на пол. Потом потянулась к бретелькам рубашки, но заколебалась.
«Нет, – подумала она. – Это тоже неверно».
Она поглядела на рубашку; края белого одеяния заискрились, белый цвет засветился радугой. Девушка взглянула в бесстрастное лицо Короля-Бога.
А затем, стиснув зубы и не давая нервам разыграться, Сири шагнула вперед.
Она напрягся. Сири видела это по краям глаз и губам. Еще один шаг вперед – и белая ткань рубашки вновь взорвалась радужным светом. Король-Бог ничего не сделал – он лишь смотрел, как она подходит все ближе и ближе.
Сири остановилась прямо перед ним. А затем – отвернулась и забралась на кровать, чувствуя под собой мягкие слои; девушка добралась до середины ложа. Там она поджала ноги под себя, глядя на черный, обсидианово блестящий мрамор стены. Прямо за ней ждали священники Короля-Бога, терпеливо прислушиваясь к тому, что было совершенно не их делом.
«А теперь, – подумала Сири, глубоко вздохнув, – я буду гореть со стыда».
Но она уже больше недели вынуждена была преклоняться ниц перед Королем-Богом совершенно обнаженной. Что, сейчас действительно было время для застенчивости?
Она начала раскачиваться на кровати, так, чтобы ее пружины скрипели. А затем, слегка сжавшись, Сири начала стонать.
Она надеялась, что звучит убедительно – она ведь не знала, как это должно на деле звучать. А как долго это обычно происходит? Сири старалась, чтобы стоны звучали все громче и громче, а скрип пружин выдавал все более активные движения, и чтобы это длилось достаточный срок. А затем резко замерла, испустив последний стон, и рухнула на кровать.
Настала тишина. Сири поглядела в сторону Короля-Бога; его бесстрастная маска частично распалась, и под ней читалось очень человеческое непонимание. Он выглядел так озадаченно, что Сири чуть не расхохоталась.
Встретившись с ним взглядом, девушка покачала головой. А затем, чувствуя биение сердца и капли пота на коже – вытянулась на кровати, желая отдохнуть.
События и интриги этого дня утомили Сири, и она очень скоро завернулась в роскошное одеяло и расслабилась. Король-Бог не тронул ее. Собственно, при ее приближении он напрягся, словно волновался. Даже боялся ее.
Этого не могло быть. Он был Богом и Королем Халландрена, а она – всего лишь глупой девчонкой, заплывшей на слишком большую глубину. Нет, он не боялся; сама идея заставила ее снова подавить смех. Сири взяла себя в руки, стараясь поддержать иллюзию для священников, и уснула, наслаждаясь роскошным удобством кровати.
На следующее утро Светопеснь не стал выбираться из постели.
Слуги сгрудились по краям комнаты, словно стаи птиц, ждущих горсти зерна. Приближался полдень, и они уже неуверенно переминались и переглядывались.
Он остался в кровати, глядя на узорчатый красный полог. Несколько слуг попробовали приблизиться, поставив на маленький столик рядом поднос с едой. Светопеснь к нему не притронулся.
Ему снова снилась война.
Наконец к кровати подошла новая фигура – крупного сложения и в одеяниях священника. Лларимар поглядел на своего бога, но ничем не проявил раздражения – а Светопеснь был уверен, что оно вспыхнуло.
– Оставьте нас, пожалуйста, – велел Лларимар слугам.
Они неуверенно переглянулись. Когда это слуги оставляли своего бога?
– Прошу, – повторил Лларимар; нечто в его интонации ясно подчеркивало, что никакая это не просьба.
Слуги медленно покинули комнату. Лларимар передвинул поднос и сел на край низкого столика, потом задумчиво оглядел Светопеснь.
«Как я только заслужил такого священника?» – подумал Светопеснь. Он знал многих верховных служителей других Вернувшихся, и большинство из них были невыносимы до той или иной степени. Некоторые были скоры на гнев, другие мгновенно указывали на чужие ошибки, а многие были настолько чрезмерно льстивы по отношению к своим божествам, что с ума можно было сойти. Трилидис, верховный священник Короля-Бога, был столь высокомерным, что даже боги чувствовали себя ниже его.
А ему достался Лларимар. Терпеливый и понимающий. Он заслуживал божества получше.
– Итак, ваша светлость, – сказал Лларимар. – Что на сей раз?
– Я болен, – ответил Светопеснь.
– Вы не можете заболеть, ваша светлость?
Светопеснь изобразил слабый кашель, и Лларимар лишь закатил глаза.
– Слушай, Бегунок, – попросил Светопеснь. – Ты разве не можешь слегка подыграть?
– Подыграть вашей болезни? – переспросил Лларимар, явно слегка развеселившись. – Ваша светлость, для этого мне придется притвориться, что вы – не бог. Не уверен, что ваш верховный священник должен устанавливать такой прецедент.
– Это правда, – прошептал Светопеснь. – Я не бог.
Лларимар вновь не проявил ни раздражения, ни гнева. Он просто наклонился вперед.
– Прошу, не говорите такого, ваша светлость. Даже если вы сами не верите – не стоит так говорить.
– Почему нет?
– Ради тех многих, кто действительно верит.
– И я должен обманывать их и дальше?
Лларимар покачал головой.
– Это не обман. Не так уж необычно, что другие верят в кого-то больше, чем он сам – в себя.
– И это тебя в моем случае не удивляет?
Лларимар улыбнулся.
– Зная ваш характер – нет. Итак, что же вызвало такое решение?
Светопеснь снова перевел взгляд на потолок.
– Румянец хочет получить мои Приказы для Безжизненных.
– Да.
– Она уничтожит нашу новую королеву, – проронил Светопеснь. – Румянец боится, что идрийские правители подбираются к трону Халландрена.
– Вы не согласны?
Светопеснь покачал головой.
– Нет, может, и подбираются. Но вот в чем дело: я не думаю, что девочка – королева – знает, что она в чьих-то планах. Я боюсь, что Румянец сокрушит это дитя просто из-за страха. Я боюсь, что она станет слишком уж агрессивной и втянет нас всех войну… и я до сих пор не знаю, правильно ли будет ее начать.
– Мне кажется, что вы уже многое поняли, ваша светлость, – сказал Лларимар.
– Я не хочу в этом участвовать, Бегунок, – ответил Светопеснь. – Я чувствую, что меня затягивает.
– Участие – ваш долг, ибо вы должны вести королевство. Вы не можете избегать политики.
– Могу, если не стану выбираться из постели.
Лларимар поднял бровь.
– Вы и в самом деле в это верите, ваша светлость?
Светопеснь вздохнул.
– Ты ведь не станешь читать мне лекцию о том, как даже мое бездействие влияет на политику, а?
Лларимар заколебался.
– Возможно. Что бы вы по этому поводу ни думали, но вы – часть системы королевства, и вы оказываете влияние, даже оставаясь в кровати. Если вы ничего не делаете, то в возникающих проблемах будет та же степень вашей вины, как если бы вы их вызвали.
– Нет, – возразил Светопеснь. – Нет, думаю, ты ошибаешься. Если я ничего не буду делать – то я хотя бы не смогу ничего испортить. Конечно, я могу позволить делу пойти не так, но это не одно и то же. Не одно, что бы там ни говорили.
– А если ваши действия улучшат положение?
Светопеснь покачал головой.
– Такого не будет. Ты меня слишком хорошо знаешь.
– Знаю, ваша светлость, – ответил Лларимар. – Вероятно, я знаю вас даже лучше, чем вы думаете. Вы всегда были одним из лучших людей, каких я когда-либо знал.
Светопеснь закатил глаза – и замер, заметив выражение лица Лларимара.
«Один из лучших, кого я когда-либо знал…»
Светопеснь резко сел.
– Ты меня знал! – обвинил он священника. – Вот почему ты решил стать моим священником! Ты знал меня раньше! До того, как я умер!
Лларимар не ответил.
– Кем я был? – спросил Светопеснь. – Ты говоришь – хороший человек. Почему именно я был хорошим?
– Я ничего не могу сказать, ваша светлость.
– Ты уже кое-что сказал, – поднял палец Светопеснь. – Можешь и продолжить. Дороги назад нет.
– Я уже слишком много сказал.
– Ну послушай, – попросил Светопеснь. – Лишь немного. Я хотя бы из Т’Телира? Как я умер?
«Что за женщину я вижу во снах?»
Лларимар все равно не заговорил.
– Я могу приказать тебе говорить…
– Нет, не можете, – Лларимар улыбнулся и встал. – То же самое, как с дождем, ваша светлость. Вы можете сказать, что желаете приказать погоде измениться, но в глубине души вы в это не верите. Погода не подчинится – и я тоже.
«Удобный теологический финт, – подумал Светопеснь. – Особенно когда хочешь что-то скрыть от своих богов».
Лларимар повернулся к двери.
– Картины ждут вашего мнения, ваша светлость. Я бы предложил вам позволить слугам омыть и одеть вас, чтобы вы могли заняться дневными делами.
Светопеснь вздохнул и потянулся.
«Вот как он это вообще сделал?»
Лларимар толком ничего не открыл, но приступ меланхолии у Светопесни прошел. Он оглядел священника, который уже подошел к двери и жестом пригласил слуг. Может, уговоры опечалившихся божеств входили в его повседневную работу.
«Но… он знал меня раньше, – подумал Светопеснь. – А теперь он – мой священник. Как это случилось?»
– Бегунок, – позвал Светопеснь, привлекая внимание священника.
Тот настороженно повернулся, явно ожидая новых вопросов о прошлом.
– Что мне делать? – спросил Светопеснь. – С Румянец и королевой?
– Я не могу вам сказать, ваша светлость, – ответил Лларимар. – Видите ли, вы учитесь именно на поступках. Если я буду вас вести – то мы ничего не получим.
– Кроме, возможно, жизни девочки, которую превратили в пешку.
Лларимар помедлил.
– Делайте то, что лучше всего, ваша светлость, – произнес он. – Я могу предположить только это.
«Чудесно», – подумал Светопеснь, вставая. Он не знал, что было «лучше всего».
И проблема была в том, что он никогда и не пытался выяснить.