26
Светопеснь проснулся и немедленно выбрался из постели, встал, потянулся и улыбнулся.Светопеснь проснулся и немедленно выбрался из постели, встал, потянулся и улыбнулся.
– Прекрасный день, – сказал он.
Слуги с неуверенным видом застыли у стен.
– Что? – удивился Светопеснь, вытянув руки. – Давайте, пора одеваться.
Они поспешили вперед; Лларимар вошел следом. Светопеснь нередко удивлялся тому, как рано тот вставал; когда сам бог просыпался, его священник уже был рядом.
Сейчас Лларимар поднял бровь, глядя на него.
– Этим утром вы бодрее, ваша светлость.
Светопеснь пожал плечами.
– Просто почувствовал, что надо вставать.
– На целый час раньше обычного.
Светопеснь повернул голову; слуги застегивали мантию.
– Да?
– Да, ваша светлость.
– Ну надо же, – только и сказал Светопеснь, кивнув слугам; те отступили, полностью облачив его.
– Перейдем ко снам, в таком случае? – спросил Лларимар.
Светопеснь помедлил; в его сознании пронеслись образы. Дождь. Буря. Грозы. И сияющая красная пантера.
– Нет, – ответил Светопеснь, двинувшись к двери.
– Ваша светлость…
– Поговорим о снах позже, Бегунок, – бросил Светопеснь. – У нас есть работа поважнее.
– Работа поважнее?
Светопеснь улыбнулся, повернувшись от двери.
– Я хочу вернуться во дворец Доброзвезды.
– Но зачем?
– Понятия не имею, – весело ответил Светопеснь.
Лларимар вздохнул.
– Хорошо, ваша светлость. Но можем ли мы хотя бы сначала оглядеть искусство? Некоторые люди дорого оплатили возможность вашего внимания, и они с нетерпением ждут вашего мнения об их работах.
– Хорошо, – отозвался Светопеснь. – Но давай побыстрее.
Светопеснь воззрился на картину.
Красное на красном, оттенки столь тонкие, что художник должен был обладать как минимум Третьим Возвышением. Жестокие, яростные красные тона, сталкивавшиеся подобно волнам – волнам, что лишь отдаленно напоминали людей, но как-то передавали образ столкнувшихся армий лучше даже самых реалистичных картин.
Хаос. Кровавые раны на окровавленных униформах и на покрытой кровью коже. Сплошное насилие в красных тонах – в его цвете. Светопеснь почти ощутил себя на картине – ощутил, как отображенное на ней смятение потрясает его, дезориентирует, давит на него.
Волны солдат приближались к фигуре в центре. Женщину изобразили парой размытых мазков кисти, но ее нельзя было не заметить; она стояла высоко, словно на волне падающих и застывших в движении солдат, откинула голову, вскинула руку.
И она сжимала абсолютно черный меч, затенявший красное небо вокруг.
– Битва при Водопадах Сумерек, – тихо сказал стоявший позади Лларимар. – Последнее сражение Всевойны.
Светопеснь кивнул. Откуда-то он это знал; лица многих солдат были окрашены серым. Безжизненные. Именно во время Всевойны их впервые применили на поле боя в больших количествах.
– Я знаю, что вы недолюбливаете военные сцены, – продолжил Лларимар. – Но…
– Она мне нравится, – перебил священника Светопеснь. – Очень.
Лларимар замолчал.
Светопеснь вонзил взгляд в картину, где текучие красные тона были расположены так, что давали ощущение войны, а не просто ее образ.
– Может, это лучшая картина из тех, что попадали ко мне.
Священники на другой стороне комнаты яростно застрочили. Лларимар лишь с тревогой воззрился на него.
– Что? – спросил Светопеснь.
– Ничего, – ответил Лларимар.
– Бегунок… – протянул Светопеснь, разглядывая его.
Священник вздохнул.
– Я не могу ответить, ваша светлость. Я не могу пятнать ваше впечатление от картин.
– Недавно многие боги стали одобрять военные картины, верно? – спросил Светопеснь, вновь глядя на полотно.
Лларимар не ответил.
– Это, возможно, ничего не значит, – сказал Светопеснь. – Полагаю, мы просто реагируем на споры при дворе.
– Возможно, – согласился Лларимар.
Светопеснь замолчал. Он знал, что для Лларимара «ничего» не было; по его мнению Светопеснь не просто оценивал искусство, а предрекал будущее. Что он предсказал тем, что одобрил изображение войны в таких ярких, жестких цветах? Реагировал ли он на сны? Но этой ночью он наконец-то не видел снов о войне. Да, ему снилась буря, но это же не одно и то же.
«Не стоило говорить», – подумал он. И все же отзывы на искусство казались единственно важным его занятием.
Он воззрился на резкие мазки краски. Каждую фигуру слагала лишь пара треугольных мазков – но они были прекрасны. Может ли война быть прекрасной? Как он может видеть красоту в том, как серолицые рассекают плоть, как Безжизненные убивают людей? Битва даже ничего особо не решила. Она не решила исход войны, хотя в ней и погиб лидер Паннского Союза, объединившихся против Халландрена королевств. Всевойну окончила дипломатия, а не кровопролитие.
«И мы в самом деле думаем о том, чтобы все начать сначала? – подумал Светопеснь, по-прежнему завороженно глядя на красоту. – Мои действия приведут к войне?
Нет. Нет, я всего лишь стараюсь быть осторожным. Помогаю Румянец создать фракцию. Лучше, чем просто давать всему проходить мимо меня. Всевойна началась именно потому, что королевская семья не была осторожной».
Картина продолжала его притягивать.
– Что это за меч? – спросил Светопеснь.
– Меч?
– Черный, – пояснил он. – В руке у женщины.
– Я… я не вижу меча, – признался Лларимар. – Честно говоря, я и женщины не вижу. Для меня картина состоит лишь из широких мазков кисти.
– Ты сказал, что это битва при Водопадах Сумерек.
– Ее так назвали, – пояснил Лларимар. – Я решил, что вы так же озадачены, как и я, так что я сказал, как художник ее назвал.
Они оба замолчали. Потом Светопеснь отвернулся и отошел от картины.
– Хватит на сегодня искусства, – он помедлил. – Не сжигайте эту картину. Сохраните для коллекции.
Лларимар ответил на приказ поклоном.
Двинувшись прочь из дворца, Светопеснь постарался вернуть себе бодрость, и преуспел – хотя воспоминание об ужасающе прекрасной сцене осталось в сознании. И смешалось с памятью о прошлой ночи, о сновидении, где бились ветра.
Но даже это не могло омрачить его настроение. Нечто изменилось. Нечто наполнило его энергией.
При Дворе Богов случилось убийство.
Он не знал, почему оно его так интригует. Вообще, такое надо было бы считать трагическим или печальным… но всю его жизнь его всем обеспечивали. Ответами на вопросы, развлечениями по его капризам. Он стал гурманом почти случайно. И лишь в двух вещах ему было отказано: в знании о прошлом и свободе покинуть двор.
Ничто из этого не обещало скоро измениться. Но здесь, внутри двора, в месте, полном безопасности и комфорта, нечто пошло не так. Немногое. То, на что большинство Вернувшихся и внимания не обратят. Всем было все равно, никто не хотел вникать.
И кто в таком случае будет возражать против вопросов Светопесни?
– Вы поступаете очень странно, ваша светлость, – заметил Лларимар, догнав его на лугу. Слуги стелились позади беспорядочной толпой, пытаясь открыть огромный красный зонт.
– Я знаю, – отозвался Светопеснь. – Однако, полагаю, можно согласиться, что я всегда был довольно странным для бога.
– Должен признать, что это правда.
– Тогда, значит, я веду себя как обычно, – заключил Светопеснь. – И со вселенной все в порядке.
– Мы действительно идем во дворец Доброзвезды?
– Истинно так. Как думаешь, она будет раздражена? Это может оказаться интересным.
Лларимар только вздохнул.
– А вы уже готовы поговорить о снах?
Светопеснь ответил не сразу; слуги наконец донесли зонт и развернули над ним.
– Мне снилась буря, – сказал он наконец. – Я стоял посреди нее, и мне было не за что ухватиться. По мне хлестали дождь и ветер, отталкивали назад. Собственно, они были так сильны, что сама земля будто содрогалась.
Лларимар, казалось, был встревожен.
«Снова знаки войны, – подумал Светопеснь. – Или хотя бы он их так понимает».
– Что-то еще?
– Да, – кивнул Светопеснь. – Красная пантера. Она словно сияла, отражала свет – будто была сделана из стекла или чего-то вроде. Она ждала внутри бури.
Лларимар оглядел его.
– Вы не выдумываете, ваша светлость?
– Что? Нет! Мне действительно это снилось.
Лларимар вздохнул, но кивнул младшему священнику, и тот поспешил записать сон под диктовку.
Они вскоре достигли желто-золотого дворца Доброзвезды; Светопеснь остановился перед зданием, вдруг осознав, что еще никогда не приходил к другому богу, не отправив сначала гонца.
– Пожелаете послать кого-нибудь и объявить о вашем прибытии, ваша светлость? – спросил Лларимар.
Светопеснь помедлил.
– Нет, – наконец сказал он, заметив пару стражников у дверей. Они были куда более мускулисты, чем обычные слуги и на поясах у них были мечи. Светопеснь предположил, что это дуэльные клинки, хотя никогда их не видел.
Он подошел прямо к стражникам.
– Ваша госпожа дома?
– Боюсь нет, ваша светлость, – ответил один из них. – Она днем отправилась повидать Всематерь.
«Всематерь? – удивился Светопеснь. – Еще одна богиня-командир Безжизненных. Дело рук Румянец?»
Может, стоит к ней потом заглянуть – он скучал по болтовне со Всематерью. Увы, она его страстно ненавидела.
– Так, – сказал Светопеснь стражнику. – Неважно. Мне надо осмотреть коридор внутри, где прошлой ночью случилось нападение.
Стражники переглянулись.
– Я… не знаю, могу ли пропустить вас, ваша светлость.
– Бегунок! – позвал Светопеснь. – Они мне могут запретить?
– Только если получили прямой приказ сделать это от Доброзвезды.
Светопеснь глянул на стражников; те неохотно отступили.
– Да все в порядке, – сообщил он им. – Доброзвезда попросила меня приглядеть за всем. Вроде как. Бегунок, идешь?
Лларимар последовал за ним в коридор; Светопеснь снова ощутил странное удовлетворение. Ранее незнакомые ему инстинкты увлекли его к тому месту, где умер слуга.
Деревянные панели уже заменили; усиленные Возвышением глаза легко различали новое дерево и старое. Светопеснь прошел вперед; участок посеревшего дерева тоже уже исчез, его безупречно заменили новым материалом.
«Интересно, – подумал он, – но ожидаемо. Но… есть ли еще такие фрагменты?»
Он двинулся дальше и не прогадал, заметив еще один участок нового дерева, безупречный квадрат.
– Ваша светлость? – прозвучал новый голос.
Светопеснь оглянулся; рядом оказался тот самый невысокий молодой священник, с которым он говорил вчера.
– А, отлично, – улыбнулся Светопеснь. – Я и надеялся, что ты придешь.
– Это очень необычно, ваша светлость, – ответил священник.
– Я слышал, что от этого можно вылечиться, поедая фиги, – сообщил Светопеснь. – Мне надо поговорить со стражниками, которые видели преступника.
– Но почему, ваша светлость? – спросил священник.
– Потому что я эксцентричен, – объяснил Светопеснь. – Пошли за ними. Мне нужно поговорить со всеми слугами или стражами, которые видели убийцу.
– Ваша честь, – неловко заметил священник, – городские власти уже разобрались. Они решили, что преступник собирался украсть предметы искусства Доброзвезды, и они взялись за…
– Бегунок, – снова повернулся Светопеснь, – этот человек может отмахнуться от моего требования?
– Лишь ценой великой опасности для души, ваша светлость, – заверил Лларимар.
Священник злобно оглядел их обоих, потом развернулся и послал слугу исполнить просьбу Светопесни. Сам бог опустился на колени, и несколько слуг тревожно зашептались: они явно посчитали такое поведение неподобающим для бога.
Светопеснь не обратил на них внимания и пригляделся к квадрату нового дерева. Он был крупнее двух других, что заменили, и цвета куда лучше подходили. Просто квадратный кусок дерева, чуть-чуть отличавшийся от соседей. Без множества Дыханий он бы даже не заметил различий.
«Это люк! – со внезапным изумлением понял он. Священник не сводил с бога глаз. – Этот участок вовсе не одного возраста с замененными; он новый только по сравнению с другими досками».
Светопеснь прополз по полу, намеренно игнорируя люк в полу. Неожиданный импульс снова побудил его не рассказывать о своем открытии. Чего он вдруг стал опасаться? Это так влияют жестокие сны и образы с картины? Или нечто большее?
Он словно вгрызался в свою же душу, пробуждая никогда ранее не нужную бдительность.
В любом случае он отодвинулся от нового участка, притворившись, что не заметил люка, а ищет застрявшие в дереве нити. Он поднял одну – явно из одеяния слуги – и внимательно рассмотрел.
Кажется, священник слегка расслабился.
«Так он знает о люке, – подумал Светопеснь. – И… возможно, преступник тоже знал?»
Светопеснь прополз еще дальше, нервируя слуг, пока не собрались те, кого он призвал. Он встал – и пара слуг тут же отряхнула его одеяние от пыли – и двинулся к новоприбывшим. В коридоре стало тесно, так что Светопеснь вывел всех под открытое небо.
Там он оглядел шестерых собравшихся.
– Назовите себя. Вот ты слева, ты кто?
– Меня зовут Гэгерил, – ответил слуга.
– Сочувствую, – сказал Светопеснь.
Слуга покраснел.
– Меня назвали в честь отца, ваша светлость.
– А что у него была за честь? Неожиданно много времени провел в таверне? В любом случае, как ты во все это впутался?
– Я стоял на воротах, когда преступник вломился.
– В одиночку? – уточнил Светопеснь.
– Нет, – сказал другой слуга. – С ним был я.
– Хорошо, – кивнул Светопеснь. – Оба, отойдите вон туда.
Он махнул на луг; стражники переглянулись и двинулись в указанную сторону.
– Подальше, чтобы вы нас не слышали! – распорядился Светопеснь.
Они кивнули и отошли.
– Отлично, – Светопеснь повернулся к остальным. – Вы четверо – кто?
– На нас преступник напал в коридоре, – пояснил один из слуг, указав еще на двоих. – На нас троих… и еще одного. Того, кого убили.
– Очень ему не повезло, – согласился Светопеснь, указывая на другой участок луга. – Идите. Отойдите, пока не перестанете меня слышать, потом ждите.
Трое поплелись прочь.
– А теперь ты, – Светопеснь положил руки на пояс и повернулся к последнему – к невысокому священнику.
– Я видел, как преступник бежал, ваша светлость, – доложил священник. – Я выглянул из окна.
– Очень своевременно, – сказал Светопеснь, указав на третий участок на лугу – достаточно далеко от остальных. Священник ушел.
Светопеснь повернулся к тому священнику, который здесь был явно главным.
– Ты сказал, что преступник выпустил Безжизненное животное? – уточнил Светопеснь.
– Белку, ваша светлость, – подтвердил священник. – Мы ее схватили.
– Тогда принеси ее мне.
– Ваша светлость, она совсем дикая, и… – он осекся, взглянув в глаза Светопесни, затем жестом подозвал слугу.
– Нет, – поправил Светопеснь. – Не слуга. Вот ты сам лично принеси.
Священник ответил скептическим взглядом.
– Да, да, – отмахнулся Светопеснь. – Знаю, оскорбление твоего достоинства. Может, стоит подумать об обращении в остризм. А пока иди.
Священник с ворчанием ушел. Светопеснь повернулся к собственным слугам и священникам:
– Все остальные – ждите здесь.
Они смиренно кивнули. Похоже, начали привыкать, что он их отсылает.
– Пойдем, Бегунок, – позвал Светопеснь и двинулся к первым отосланным на луг – двум стражникам. Лларимар поспешил догнать бога, широкими шагами подходившего к слугам.
Оказавшись вне слышимости остальных, Светопеснь сказал:
– Итак, расскажите, что случилось.
– Он подобрался к нам, притворившись безумцем, ваша светлость, – сказал один из стражников. – Вышел из теней, бормотал что-то… но он только притворялся, и когда оказался рядом, то оглушил нас обоих.
– Как? – уточнил Светопеснь.
– Он затянул мне на шее кисти с Пробужденной куртки, – пояснил один из стражников, потом кивнул на товарища. – А ему врезал в живот рукоятью меча.
Второй стражник задрал рубашку и показал большой синяк на животе, потом повернул голову и показал второй – на шее.
– Придушил нас обоих, – подтвердил первый. – Меня кистями, Франа – сапогом по шее. Только это мы и помним; когда очнулись, он уже исчез.
– Он вас придушил, – сказал Светопеснь, – но не убил. Просто придушил так, чтобы лишить сознания?
– Это так, ваша светлость, – подтвердил стражник.
– Опишите его, пожалуйста, – предложил Светопеснь.
– Большой, – сказал стражник, – с неопрятной бородой. Не слишком длинной, но и не подстриженной.
– Не грязный и не вонял, – уточнил другой стражник. – Кажется, просто не заботился о своей внешности. Длинные волосы – до шеи – и давно нечесаные.
– В лохмотьях, – добавил первый. – Залатаны здесь и там, ничего яркого, но и не очень темные. Просто… приглушенные. Сейчас, если подумать, понимаю – как-то не по-халландренски.
– А чем вооружен? – спросил Светопеснь.
– Мечом, которым меня ударил, – сказал второй стражник. – Большой такой, не дуэльный клинок, а скорее вроде восточного меча. Прямой и изрядно длинный. Он его прятал под плащом; мы бы заметили, если б он не шел так странно.
Светопеснь кивнул
– Благодарю. Стойте тут.
Он повернулся и двинулся ко второй группе.
– Это очень интересно, ваша светлость, – заметил Лларимар. – Но я не вижу смысла.
– Мне просто любопытно, – ответил Светопеснь.
– Простите, ваша светлость, – возразил Лларимар, – но вы не то чтобы любопытны.
Светопеснь не остановился; он даже не раздумывал над тем, что сейчас делал. Он просто поступал естественно.
Приблизившись к следующей группе, Светопеснь спросил:
– Вы те, кто видел преступника в коридоре, верно?
Слуги кивнули, один оглянулся на дворец Доброзвезды. На лугу перед ним сгрудились разнообразные священники и слуги, в цветах как Светопесни, так и Доброзвезды.
– Скажите, что случилось, – велел Светопеснь.
– Мы шли по коридору для слуг, – начал один из них. – Нас уже отпустили на вечер, и мы собирались выйти в город, в таверну.
– Затем мы увидели в коридоре незнакомца, – продолжил другой слуга. – Он был не из дворца.
– Опишите, – велел Светопеснь.
– Большой, – сказал слуга, другие кивнули. – В лохмотьях, с бородой. Грязно выглядел.
– Нет, – сказал другой. – Одежда старая, но сам человек не был грязным, лишь неопрятным.
Светопеснь кивнул.
– Дальше.
– Ну, тут не очень много скажешь, – признал слуга. – Она напал на нас. Кинул Пробужденную веревку в беднягу Таффа, и она его мигом связала. Мы с Раривом бросились за помощью, Лолан остался.
Светопеснь взглянул на третьего слугу.
– Ты остался? Почему?
– Чтобы помочь Таффу, конечно, – ответил тот.
«Лжет, – подумал Светопеснь. – Слишком нервничает».
– Действительно? – спросил он, подходя ближе.
Слуга опустил взгляд.
– Ну, по большей части… я хочу сказать, там еще был меч…
– О, да, – заметил другой слуга. – Очень странное дело – он кинул в нас мечом.
– Не выхватил его? – переспросил Светопеснь. – Кинул?
Они покачали головами.
– Он бросил его в нас, не вынимая из ножен. Лолан его поднял.
– Я решил схватиться с ним, – сказал Лолан.
– Интересно, – протянул Светопеснь. – А вы двое бежали?
– Да, – ответил один из слуг. – Когда мы вернулись с другими – поймав эту проклятую белку – мы увидели, что Лолан лежит без сознания, а бедный Тафф… ну, он все еще был связан, но веревка уже лишилась Пробуждения. Его пронзили прямо насквозь.
– Ты видел, как его убили?
– Нет, – Лолан вскинул руки, словно защищаясь; Светопеснь заметил, что его ладонь замотана бинтом. – Преступник оглушил меня кулаком.
– Но у тебя был меч, – напомнил Светопеснь.
– Он был слишком большим, чтобы размахнуться, – опустил взгляд слуга.
– Итак, он кинул в тебя меч, а потом подбежал и ударил кулаком? – уточнил Светопеснь.
Слуга кивнул.
– А твоя рука? – спросил Светопеснь.
Слуга замялся, неосознанно убирая руку.
– Вывих. Ничего особенного.
– И для того тебе потребовался бинт? – поднял бровь Светопеснь. – Покажи.
Слуга заколебался.
– Покажи, или утрать душу, сын мой, – произнес Светопеснь достойно божественным голосом – как он надеялся.
Лолан медленно вытянул руку; Лларимар шагнул вперед и размотал бинт.
Кисть оказалась совершенно серой, лишенной цвета.
«Невозможно! – изумленно подумал Светопеснь. – Пробуждение не делает такого с живой плотью. Оно не тянет цвет из живого, лишь из предметов. Из пола, одежды, мебели…»
Слуга убрал руку.
– Что это? – спросил Светопеснь.
– Я не знаю, – ответил Лолан. – Она была такой, когда я очнулся.
– Да неужели? – прямо сказал Светопеснь. – Должен ли я поверить, что ты никак со случившимся не связан? Что не помогал преступнику?
Слуга неожиданно рухнул на колени, залившись слезами.
– Прошу, господин мой! Не забирайте у меня душу. Я не лучший из людей, я хожу в бордели, я жульничаю, когда мы с друзьями играем!
Двое других слуг подскочили от этого признания.
– Но я ничего не знаю о преступнике, – продолжил Лолан. – Прошу, поверьте мне. Я просто хотел меч. Этот прекрасный черный меч! Я хотел его вытащить, взмахнуть им, ударить им врага. Я потянулся к нему, а когда я отвлекся, он напал. Но я не видел, как он убил Таффа! Клянусь, я никогда его раньше не видел! Поверьте, прошу вас!
Светопеснь помедлил.
– Я верю, – сказал он наконец. – Да будет это тебе предостережением. Стань лучше. Перестань жульничать.
– Да, мой господин.
Светопеснь кивнул слугам, и они с Лларимаром отошли.
– Я действительно чувствую себя божественно, – заметил Светопеснь. – Ты видел, как я заставил его раскаяться?
– Великолепно, ваша светлость, – кивнул Лларимар.
– Так что ты думаешь об их признаниях? – спросил Светопеснь. – Тут определенно нечто странное, не так ли?
– Я все еще гадаю, почему вы должны расследовать это дело, ваша светлость.
– А чем мне еще заниматься?
– Быть богом.
– Переоцененное занятие, – ответил Светопеснь, двинувшись к оставшемуся свидетелю. – Есть свои преимущества, но рабочие часы кошмарны.
Лларимар лишь тихо фыркнул, а Светопеснь подошел к последнему свидетелю – к невысокому священнику в желто-золотом. Он был явно моложе других.
«Его выбрали, надеясь, что он невинно выглядит и сможет солгать? – мимолетно подумал Светопеснь. – Или я неверно думаю?»
– Что можешь рассказать? – обратился он к священнику.
Тот поклонился.
– Я исполнял свои обязанности и нес в хранилище записей несколько пророчеств, изреченных из уст госпожи. Я услышал, что в здании шум, и выглянул из окна на звук, но ничего не увидел.
– Где ты был? – спросил Светопеснь.
Молодой человек указал на окно.
– Вон там, ваша светлость.
Светопеснь нахмурился. Священник оказался на противоположной от убийства стороне здания. Однако именно с этой стороны преступник и вошел во дворец.
– Ты видел ворота, где преступник обездвижил двух стражников?
– Да, ваша светлость, – кивнул он. – Хотя сперва я его не видел; я уже почти отошел от окна, чтобы поискать источник шума. Но как раз в этот момент я заметил нечто странное в свете ламп у входа – кто-то двигался. Только тогда я увидел стражников на земле; я подумал, что они мертвы, и испугался того, кто двигался между ними. Я закричал и кинулся за помощью; однако, когда меня наконец стали слушать, он уже исчез.
– Ты спустился поискать его? – спросил Светопеснь.
Священник кивнул.
– И сколько времени занял спуск?
– Несколько минут, ваша светлость.
Светопеснь медленно кивнул.
– Отлично. Благодарю.
Священник двинулся к основной группе, но Светопеснь остановил его:
– Подожди. А тебе не удалось его как следует разглядеть?
– Не слишком, ваша светлость, – ответил священник. – Он был в темной одежде, не очень примечательной. И оказался слишком далеко, чтобы я его разглядел.
Светопеснь жестом отпустил священника, задумчиво потер подбородок и поглядел на Лларимара:
– Ну?
Тот поднял бровь.
– Что «ну», ваша светлость?
– Что ты думаешь?
Лларимар покачал головой.
– Честно говоря… не знаю, ваша светлость. Однако случившееся явно важно.
Светопеснь помедлил.
– Да?
Лларимар кивнул.
– Да, ваша светлость. То, что сказал тот слуга – с раненной рукой. Он упомянул о черном мече. Помните, вы его предсказали? Этим утром, на картине?
– Это было не предсказание, – заявил Светопеснь. – Это действительно было на картине.
– Именно так и рождаются пророчества, ваша светлость, – сказал Лларимар. – Разве не видите? Вы смотрите на картину, и перед вашим взором возникает образ. Я же вижу лишь случайные красные мазки. Описываемые – увиденные – вами сцены становятся пророческими. Вы – бог.
– Но я видел именно то, что говорилось в заголовке! – заявил Светопеснь. – Еще до того, как ты сказал мне название.
Лларимар кивнул со знающим видом, словно сказанное подтверждало его мнение.
– Ладно, неважно. Священники! Все вы невыносимые фанатики. В любом случае, ты согласен, что творится нечто очень странное.
– Определенно, ваша светлость.
– Отлично, – сказал Светопеснь. – Тогда, будь добр, перестань жаловаться на мое расследование.
– Собственно, ваша светлость, – заметил Лларимар, – ваше невмешательство как раз становится еще важнее. Вы предсказали случившееся, но вы – оракул. Вы не должны взаимодействовать с предметом ваших предсказаний. Если вы станете участвовать в событиях, то можете нарушить равновесие многих факторов.
– Мне нравится нарушать равновесие, – заметил Светопеснь. – И это очень, очень весело.
Как и обычно, Лларимар не отреагировал на то, что от его совета отмахнулись. Но когда они двинулись к основной группе, священник спросил:
– Ваша светлость… просто, чтобы утолить любопытство. Что вы думаете об убийстве?
– Очевидно, – лениво ответил Светопеснь. – Преступников было двое. Первый – большой человек с мечом; он оглушил охранников, напал на слуг, выпустил Безжизненного и исчез. А за ним пришел второй – тот, кого видел молодой священник. И именно второй – убийца.
Лларимар нахмурился.
– Почему вы так считаете?
– Первый гость старался не убивать, – объяснил Светопеснь. – Оставил стражников в живых, хотя они и были ему угрозой – могли в любой момент очнуться и поднять тревогу. Не выхватил меч, столкнувшись со слугами, а попытался их оглушить. Ему незачем было убивать связанного пленника – особенно учитывая, что свидетели уже сбежали. Однако, если был второй… что ж, это логично. Связанный слуга пришел в себя, когда появился второй преступник. Только убитый видел его.
– Итак, вы думаете, что еще кто-то последовал за человеком с мечом, убил одного свидетеля, и потом…
– Оба они пропали, – сказал Светопеснь. – Я нашел потайной люк, и думаю, что под дворцом могут быть проходы. Все это вроде бы очевидно. Но кое-что совсем не очевидно.
Он взглянул на Лларимара и замедлил шаг, пока они не достигли других слуг и священников.
– И что же, ваша светлость? – спросил Лларимар.
– Как, во имя Цветов, я все это вычислил!
– Я и сам теряюсь в догадках, ваша светлость.
Светопеснь покачал головой.
– Это рефлексы из прошлого, Бегунок. Все мои действия кажутся совершенно естественными. Кем я был до смерти?
– Я не знаю, что вы имеете в виду, ваша светлость, – отвернулся Лларимар.
– Ну прекрати, Бегунок. Я большую часть жизни после Возвращения просто ленился, но как только кого-то убили – я выскочил из кровати и не смог сдержать желания совать свой нос всюду. Это ли не подозрительно?
Лларимар не посмотрел на него.
– Цвета! – выругался Светопеснь. – Был ли я хоть кем-то полезным? Я уже начал убеждать себя, что умер как-то разумно, скажем, свалившись спьяну с крыльца.
– Вы знаете, что умерли при храбром поступке, ваша светлость.
– Может, это было очень высокое крыльцо.
Лларимар только покачал головой.
– В любом случае, ваша светлость, вы знаете – я не могу ничего сказать о том, кем вы были раньше.
– Но откуда-то эти инстинкты взялись, – сказал Светопеснь, подходя к собравшимся у ворот дворца.
Главный священник уже вернулся с маленькой деревянной коробкой; изнутри кто-то яростно царапался.
– Благодарю, – бросил Светопеснь, выхватывая коробку и проходя мимо, даже не замедлив шага. – Говорю тебе, Бегунок, я недоволен.
– Этим утром вы казались очень счастливым, – заметил Лларимар, когда они двинулись прочь от дворца Доброзвезды. Ее священник остался у входа, с невысказанной жалобой на губах; свита же Светопесни потянулась за своим богом.
– Я был счастлив, – ответил Светопеснь, – потому что я не знал, что творится. Как я могу быть достаточно ленивым, если меня тянет все расследовать? Нет, ну честно, это убийство полностью разрушит заработанную с таким трудом репутацию.
– Сочувствую, ваша светлость, что вас так отяготило подобие мотивации.
– Очень верно, – вздохнул Светопеснь и передал коробку с бешеным Безжизненным грызуном. – Держи. Как думаешь, мои Пробудители смогут взломать управляющую фразу?
– В конце концов, – кивнул Лларимар. – Хотя это ведь животное, ваша светлость. Оно не сможет ничего сказать.
– Пусть все равно сделают, – приказал Светопеснь. – А пока мне надо побольше подумать об этом деле.
Они двинулись обратно во дворец; Светопеснь внезапно понял, что назвал убийство «делом». Раньше он никогда не использовал слово в таком значении, но знал, что оно подойдет. Инстинктивно. Автоматически.
«Когда я Вернулся, мне не понадобилось учиться говорить, – подумал он. – Мне не нужно было заново учиться ходить, читать, или еще что-то делать. Я потерял только личную память.
Но явно не всю».
И потому он задумался, что еще сможет сделать, если попытается.