Что-то очень давно не появлялось рассказов по городу без имени. Теперь - есть!


Когда на подоконнике начинает звенеть наполненная светом чаша – значит, пора вставать.
Я не люблю механические будильники, а просто свет вырвать из сна не может: Дневной сектор наполнен им всегда, пусть даже тут и нет солнца. И потому я перед сном ставлю у окна высокую чашу из небесного хрусталя; когда она наполняется светом до краев, то раздается легкий прохладный звон. Если подождать пару минут, то в звоне проявится ритм, и в конце концов зазвучит чудная мелодия, летящая в такт свету.
Иногда я специально остаюсь в кровати подольше, чтобы послушать ее.
Сейчас же я нехотя выбрался из-под одеяла, осторожно переставил в угол тут же умолкнувшую чашу. Лучистый свет, смешавшись с тенями, заплескался жидким золотом; если добавить чуть-чуть звездного порошка с Незаметной улицы, то получится воистину волшебный напиток. Увы, сейчас у меня измельченных звездных лучей дома нет.
Я неторопливо оделся и взялся за сотворение завтрака, вспоминая, что сегодня надо сделать. Встреча с близнецами назначена на середину дня, времени еще полно. Может, зайти к Хильду, или просто походить по городу? Настроение вполне позволяет.
Впрочем, после сна у меня всегда хорошее настроение. Сохранилась привычка с прошлых времен, когда я еще встречал утро, а не жил в вечном дне.
Позавтракать спокойно не вышло: только и успел, что поджарить пару кусочков хлеба на ладони. По балкону в спальне нетерпеливо застучали мощной лапой; спасибо и на том, что по раме, а не стеклу. Почему лапой? Потому что не так много в городе любителей влезать в окно, у которых ко мне может быть дело.
Я оказался прав – когда я открыл дверь и распахнул раму, в нее с трудом протиснулась крупная мантикора, придерживающая сумку с почтовыми знаками.
– Когда ты себе нормальный карниз заведешь, Алвейт? – проворчал почтальон, расправляя крылья. – Вот каждый раз с трудом влезаю, на паре когтей висеть приходится.
– А лестница на что? – улыбнулся я.
– Окна на нее еще хуже, а с первого этажа я топать не собираюсь! – возмутился Мэйверт. – Вот возьму и из принципа буду только обитателям крыш посылки таскать. Или вообще уволюсь, пусть грузы призраки носят, им-то что есть карниз, что нет его… Так, о чем это я? А, да. Держи и распишись.
Из сумки появились плоская бандероль, квитанция и обычное для почты зачарованное перо.
– Спасибо, – поблагодарил я, ставя подпись.
– Не за что, – махнул Мэйверт одновременно лапой и крылом. – Это вообще что?
– Если то, чего я жду – то фильм, – глянув на бандероль, предположил я. – У меня раньше он был, но… случайно испортился.
– Не понимаю я эти движущиеся картинки, – неодобрительно заявил Мэйверт. – Никакой в них пользы… ладно, мне еще десять мест облететь надо. До встречи!
И вновь протиснулся сквозь окно; через пару секунд крылатая фигура взмыла вверх, поймав ветер. Я же распаковал бандероль и довольно улыбнулся: да, именно заказанный Проводникам диск. Надо все-таки запомнить на будущее: не надо одалживать вещи эмоциональным огненным элементалям. Во всяком случае, если нет копии. Или если они не смотрят глазами пламенно-рыжего котенка.
Позавтракав, я перешел в комнату, где сосредоточилась вся моя электроника. Увы, так вышло, что лишь на этом участке дома проходит техническая линия; в других комнатах царит волшебство.
Времени как раз хватит на спокойный просмотр; я люблю пересматривать этот фильм. Пусть и не о близком мне светиле… но тоже ведь о звездах.

читать дальшеЯ ждал близнецов там, где и условились – на перекрестке Феникса и Гелиоса, близ кафе Немава. Это сокращенное имя; полное даже мне запомнить трудно. Но я люблю заходить сюда – и чтобы поесть, и чтобы поговорить с самим Немавом; не знаю, сколько ему лет, но о событиях, которые в его родных краях происходили многие века назад, он говорит так, будто сам в них участвовал. Близнецы тоже очень быстро полюбили кафе, так что ориентир был им знаком… а, вот и они!
Мне помахали еще с дальнего конца улицы и заторопились вперед, с легкостью лавируя между прохожими, иногда – и проскакивая у них под рукой или просто перемахивая сверху. По-моему, они это специально, чтобы посмотреть на реакцию.
Эллерт и Сэллет Ка-Лен появились в городе месяц назад. Как обычно и бывает, именно я взялся за нелегкое дело – познакомить новичков с этим не имеющим имени местом.
С одной стороны, все было проще, чем ожидалось: первый шок от перемещения прошел чуть ли мгновенно, и ему уступило место неуемное любопытство. Оно же усложняло задачу – если многие другие перешедшие старались держаться поближе ко мне, то этих, наоборот, надо было вовремя хватать за шиворот, дабы они не сунули нос в совершенно неподходящее для этого место.
– Привет! – поздоровались они хором, подлетая и останавливаясь совершенно синхронно. Оба Ка-Лен на голову ниже меня, стройные (хотя и не хрупкие), с длинными платиновыми волосами, вечно взъерошенными. Совершенно одинаковая (вот это они точно нарочно) светлая просторная одежда, вечно искрящиеся любопытством глаза изменчивого цвета… неотличимые физиономии. Пожалуй, будь они одного пола – совсем бы оказались неразличимы; но я уже научился отличать голос Сэллет, он у нее слегка выше, чем у брата. Совсем ненамного, правда.
– Куда сегодня пойдем? – вновь прозвенели они одновременно.
– Говорите поодиночке, а? – попросил я.
Близнецы переглянулись и пожали плечами.
– Это скучно…
Снова хором. Ну что с ними поделать?
– Сегодня я вам хотел показать Утреннюю Башню. Поесть уже успели?
– Да! – снова вместе выпалили близнецы, у которых при одном упоминании башни загорелись глаза. Сейчас они пылали яркой лазурью. – Пошли быстрее!
– Только если будете вести себя осторожно, – предупредил я.
Ка-Лен снова переглянулись.
– Попытаемся, – без особой уверенности ответил Эллерт (наконец-то без сестры). Я только вздохнул.
Нет ничего хуже, чем неуемные любопытство и авантюризм, подкрепленные по-настоящему хорошей защитой. А у близнецов она была.
Эллерт и Сэллет – из народа тэйи; я бы назвал их оборотнями, но они не меняют обличье. Вместо того их сородичи творят почти что пожелают со своей… аурой, если так можно назвать твердое и притом пластичное сияние, которое они призывают вокруг себя. Сами они называют такую ауру «кейан». Хочешь бежать быстрее? Вылепи из кейан гепарда. Хочешь защититься от удара? Вылепи из кейан доспех. Хочешь лететь? Лепи крылья.
Андрао, как-то раз понаблюдав за этим, покачал головой и ушел домой, проворчав что-то по поводу безграничности миров и неизреченной банальности тигров-оборотней.
Однако в городе хватает опасностей, от которых кейан не спасает. Я знаю о них, умею их обходить и пытаюсь научить новичков делать то же самое.
Только не все слушают.

Сэллет замерла на самом краю перил; ее кейан сейчас билась вокруг серебристыми крыльями, помогая держать равновесие на узком камне. Эллерт сидел рядом, прислонившись к одной из опор, обвив ее нитями собственной ауры. Оба Ка-Лен молчали, восторженно глядя на город внизу.
Я их понимал. Утренняя башня – одна из самых высоких в городе, выше разве что Центральная и Черная Игла. Только вот вид отсюда совершенно неповторимый.
Неяркий ласковый свет Утреннего сектора скользит по крышам домов золотыми и рубиновыми лучами. Мириадами искр мерцает стеклянный купол студии маэстро Фенная, улыбается небу хрупкий легкий театр Кантары. А немного в стороне свет становится ярче, рубин растворяется в золоте… и вот уже сверкают дома Дневного сектора. Отсюда и мой дом легко разглядеть – его шпиль притягивает взгляд. Вечерний сектор, увы, виден куда хуже: обзор заслоняет Центральная башня. Только видно, как яркий свет дня постепенно угасает, переходя в легкий сумрак, а по другую сторону башни – в черноту ночи. В ней трудно что-то разглядеть, но у нас троих достаточно острое зрение, чтобы рассмотреть и обсидиановые грани Черной Иглы, и тяжеловесные очертания Дома Подземелий. А затем темнота начинает рассеиваться, постепенно становясь сумраком, потом – светом… рубиново-золотым светом Утреннего сектора.
Я люблю смотреть на город с Утренней башни.
– Потрясающе, – выдохнула наконец Сэллет и обернулась, солнечно мне улыбнувшись; глаза сияли изумрудным светом. – Алвейт, спасибо! Мы бы и не догадались…
– …что здесь такой вид, – закончил фразу брат, не отрывая взгляда от города. – Сэллет, а в самом деле, почему бы не смотреть с высоты, а? Крылья мы уже творить умеем…
– А хорошая мысль! – мгновенно загорелась идеей девушка.
Я только вздохнул, шагнув вперед и положив руки на перила между Ка-Лен.
– Прежде чем летать над городом, посмотрите, кто тут еще летает. В воздухе есть свои правила, а с вас станется залюбоваться видом и столкнуться с мантикорой, птицами или драконом. Они будут недовольны.
– А-алвейт… – отмахнулись тэйи.
– Вот почему ты вечно об опасностях говоришь? – поинтересовался Эллерт. – Будто в городе они на каждом шагу.
– Не на каждом, – согласился я, – но как раз вы их легко себе найдете. Более осторожным новичкам я бы постоянно не напоминал.
– Алвейт, – весело улыбнулась Сэллет, – в нашем мире тоже опасного хватало. Справлялись как-то! Чутье на опасность уже есть.
Я покачал головой. Чутье – это, конечно, хорошо, но сложность города как раз в том, что тут встречаются существа и условия, которых не то что в родном мире не было… их и представить-то трудно.
– Ну вот в самом деле, – подхватил за сестрой Эллерт, – где именно опасно? Утренний и Дневной сектор мы уже неплохо знаем, про опасности Ночного – тоже, что в Вечернем надо ходить осторожно – тоже… Сейчас вот ты еще про небесные правила расскажешь.
– Подожди, – Сэллет крутнулась на месте и легко опустилась на перила. – А ведь еще подземелья есть, правда? Они в любом городе есть, каким бы странным сам город…
– Точно! – глаза Эллерта вспыхнули сапфировым любопытством. – А мы ведь слышали – Немав упоминал! И я вход вниз видел, даже в этом секторе!
– И там наверняка…
– Вот как раз туда вы не пойдете, – вмешался я раньше, чем Сэллет успела развить идею. – Ни вместе со мной, ни с кем-то еще.
Глаза близнецов мгновенно исполнились любопытства.
– Там, как правило, обитают те, кто не выносит света, – пояснил я. – Даже столь скудного, как в Ночном секторе. Можете себе представить, что это за существа; конечно, далеко не все из них злобны по природе своей… но там просто хватает хищников.
– Но ведь можно договориться? – хором уточнили Ка-Лен.
– Иногда, с очень большим трудом – можно, – признал я, жалея, что сделал оговорку. Наверное, стоило бы опустить часть правды, но я на это почти не способен. – Но лучше не пробовать, потому что ошибка может стоить слишком дорого.
Близнецы переглянулись.
Кажется, я их не убедил.
– Ладно, – сказал Эллерт, – и без подземелий интересных мест хватает.
– И, кстати, Алвейт, – мигом вставила Сэллет, – одно из них – твой дом. Мы уже месяц знакомы, а где ты живешь – так и не видели. Так нечестно, ты-то у нас бывал!
– Верно, – вынужденно признал я. Правда, Ка-Лен-то дом нашел именно я, так что бывал там по понятным причинам. – Хотите зайти?
– Сейчас! – одновременно выпалили оба.
Когда в гости напрашиваются с таким восхитительно нахальным энтузиазмом – отказать трудно.

– Я думала, что у тебя по-другому, – протянула Сэллет, легко скользя по квартире.
– Покрупнее дом и более открыто, что ли, – прибавил Эллерт. – Чуть ли не вообще на крыше. Так, чтобы везде ветер и солнце были.
Кейан близнецов сейчас выглядели совершенно одинаковыми дымчатыми кошками; руки Ка-Лен заложили за спину, но ауры постоянно тянулись мягкими лапами к полкам и стенам, отдергиваясь в последний момент. А глаза у гостей сейчас были жемчужными.
– Мне главное – чтобы было приятно жить, – пожал плечами я. – А размеры… тут света хватает, не правда ли? Воздуха тоже – верхний этаж.
Может быть, моя квартира и впрямь выглядит не слишком необычно. Три комнаты – техническая, спальня и кабинет. Светлая мебель. Множество книг на полках в каждой комнате. Теплый узор дерева на стенах. Большие окна и просторный балкон.
Ничего особенного. Но – мне приятно.
Близнецы задумчиво кивнули и мигом пропали за дверью. Я, улыбаясь, пошел следом: как и думал, Эллерт заинтересовался техникой, а его сестра скользнула в библиотеку.
– Осторожнее, – предупредил я, глядя как кейан Эллерта потянулась к телевизору. – Многие такие устройства прямой магии не выносят.
– Извини, – смутился Ка-Лен, возвращая лапу ауры обратно.
– Алвейт! – раздался голос из соседней комнаты. – А это что?
Я заглянул в библиотеку: Сэллет стояла у стола, задумчиво листая… о. Белую книгу с золотым солнцем на обложке.
– Она на самом видном месте стояла, – сообщила тэйи, поднимая взгляд, – я и взяла посмотреть. Что это?
Сэллет вновь взглянула на страницы, прочитав нараспев:
– «О сияющий над миром, молю тебя о пролитии золотых лучей на детей Твоих. Да взойдут посевы под взором Твоим, да обретут люди покой под десницей Твоей. Да воссияет в веках слава Твоя…»
Со вздохом я подошел, мягко взял у нее книгу и вернул на полку.
– Это из очень давней и прежней жизни. Сборник молитв Солнцу.
– Я поняла, – кивнула тэйи. – А что, ты был солнцепоклонником?
– Я же сказал – давняя и прежняя жизнь, – напомнил я. – Сэллет, сейчас это совершенно не важно.
В ответ прозвучало задумчиво-неопределенное «О…»; не думаю, правда, что она правильно меня поняла. Интересно, что подумала? Может, о разрыве с родным миром и верой? Или о чем-то похожем?
Неважно. Все равно почти наверняка ошиблась. Все ошибаются, даже Андрао с его замечательным нюхом на обычное и сверхъестественное.

Часом позже мы расстались: близнецы сообщили, что хотели зайти к Клотии. Сочувствую лучшей портнихе Вечернего сектора: у нее меньше терпения, чем у меня.
Ка-Лен умчались по улице, все так же легко взмывая по стенам и пробегая по карнизам, а иногда и просто пролетая с пару десятков метров над мостовой. А я неспешно пошел вдоль домов, любуясь тем, как лучи несуществующего солнца играют на стенах. В Дневном секторе многие украшают дома тонкими узорами из камня или металла; у меня самого такой есть под окном кабинета.
Почему-то вид Сэллет с книгой в руках заставил припомнить старые времена. Мог ли я тогда предположить, что окажусь за гранью своего мира? Или что буду многие годы помогать другим освоиться в месте, которое мне самому долго казалось чужим?
«Судьба есть у всех – от насекомых до богов, но нельзя предсказать даже уготованное насекомым», – пришли на ум слова одного давнего знакомого, и я лишь усмехнулся. Стоит поверить. Он-то отлично разбирался и в судьбе, и в течении времени.
Кстати…
Я остановился на углу, посмотрев на собственный рукав. Костюм в порядке, а вот о новом плаще я давно уже задумывался – старый совершенно износился. Когда я научусь заменять вещи раньше, чем они совершенно выйдут из строя? Наверное, никогда. Чем дольше вещь у меня в доме, тем тяжелее мне ее выкинуть – кажется предательством.
Надо будет тоже к Клотии зайти. Надеюсь, близнецы ее не заговорят…
Стоп!
Уже собираясь шагнуть за угол, я застыл на месте. А ведь по той улице, по которой они рванулись, в Вечерний сектор никак не дойдешь – только делая очень большой крюк. Что-то мне подсказывает, что Ка-Лен не собирались городом по пути любоваться.
А что в той стороне? Что там может быть им интересно?
Сказанные всего пару часов назад слова Эллерта эхом отдались в сознании, и я сорвался с места, едва не сбив с ног пожилого полного барсука в макинтоше.
Когда надо, я умею двигаться очень быстро. Не со скоростью молнии, конечно, но быстрее многих жителей города. Я ведь шел и вспоминал всего минут пятнадцать-двадцать… они ведь не могли за это время уйти далеко. Или же могли?
Я обогнул удивленно взъерошившего перья птицечеловека; память некстати подсказала, что уж добегать до заранее известного им места назначения Ка-Лен умеют за считанные минуты.
Резкая остановка чуть не заставила сердце вырваться из груди; глубоко вздохнув и успокоив дыхание, я завертел головой.
Близнецов нигде не видно. Но это еще мало что значит… о!
У соседнего дома на скамье расположился с кружкой в руке желтоглазый человек в серой куртке; длинные лохматые волосы почти с ней сливались.
– Викран! – подскочил я к нему. – Ты не видел тут двух близнецов? Светлые волосы, светлая же одежда, изменчивая аура?
– Пахнут медом, ветром и желанием свернуть себе шею? Видел, – лениво сообщил волк-оборотень. – Вот они меня не заметили. Осмотрелись, и юркнули туда.
Он небрежно показал в сторону.
Этого я и боялся. Отодвинутая каменная крышка, черный провал – один из немногих в Дневном секторе входов в подземелья, способных пропустить человека. И они туда наверняка спустились.
Как хорошо, что нет такой темноты, в которой бы я не видел.
Я спрыгнул в темноту; высота оказалась небольшой, от силы пара метров. Поморгал, заставляя глаза привыкнуть к отсутствию света; стоило сделать пару шагов – и меня окружила полная темнота, свет, падавший из люка, угас.
Не люблю подземелья.
Хорошо, что здесь только один коридор – но обычно они быстро раздваиваются. Хотя бы направление понятно.
Я осторожно двинулся по гладким плитам, мимолетно задумавшись о том, кто и когда их здесь положил. Похоже, в городе об этом уже мало кто помнит.
Так и есть, развилка! И все те же плиты, на которых следов не остается.
Как их тут искать? Видеть в темноте я могу – как и сами близнецы, но ориентироваться в подземельях не умею и никогда не умел. Разве что вслушиваться во мрак, и идти на звук.
Я попытался напрячь слух; различил слабый вскрик справа. Кинулся туда, не раздумывая: память на звуки у меня лишь немного уступает зрительной, и голос Сэллет не узнать было нельзя.
Одного взгляда на просторную круглую пещеру хватило, чтобы понять, что и как случилось. Кейан близнецов сейчас казались плотными полупрозрачными коконами, не способными разгонять окружающий мрак; Эллерт лежал на спине, вскинув руки перед собой, Сэллет прижалась к стене. В глазах обоих сейчас плескался темно-серый ужас.
А по их ауре тянулись непроглядно-черные вязкие нити, удерживавшие Ка-Лен на месте и пульсировавшие ощутимым даже с расстояния голодом. Лишь кейан не давали этим нитям соприкоснуться с телами – но ауры понемногу тускнели, словно черные щупальца пили их силу.
Да так оно и было. Ферхис, хищник мрака, – одна из самых больших опасностей подземелий. Хотя бы потому, что в темноте он совершенно незаметен, а касание его мигом начинает пить силы – что жизненные, что магические.
Я ступил в пещеру; Сэллет метнула взгляд на звук и выдохнула:
– Алвейт! Беги, он тебя…
– Уважаемый ферхис, – вежливо обратился я к сокрытому в темноте хозяину щупалец. – Прошу вас, отпустите моих друзей. Я бы не хотел вам вредить.
Хищники мрака разумны, но их голод зачастую сильнее. Особенно когда речь идет о свете чужой жизни.
Где-то во тьме зашевелилась неясная тень: даже напрягая глаза, я не мог рассмотреть истинные очертания ферхиса. Мгновение – и из мрака беззвучно ударил пучок нитей; я вскинул руку, принимая их на ладонь.
– Алвейт! – вскрикнули одновременно оба Ка-Лен.
Липкие черные нити поползли по ладони, взбираясь по белому рукаву, оставляя жирные следы.
– Уважаемый ферхис, – сделал я еще одну попытку. – Я не намерен вредить вам, и не хотел бы, чтобы кто-то пострадал. Прошу, не пытайтесь пожрать нас; это не кончится ничем хорошим.
Щупальца запульсировали, и я ощутил, как по коже пробегает холод. Еще один пучок нитей скользнул по полу, стиснув щиколотку.
– Я этого не хотел… – со вздохом сказал я. – Но вы мне не оставляете иного пути.
Нити ферхиса напряглись; хищник мрака почти отвлекся от близнецов, почуяв во мне куда большую силу. А я улыбнулся, вспомнив одну из лучших сцен утреннего фильма.
– Что, – спросил я вслух, – звезды делают лучше всего?
И засиял.
Золотые лучи ударили из кончиков пальцев и взвились с волос; сверкающий ореол вырвался из-под кожи, мгновенно превращая непроглядную тьму в ясные сумерки, а долей мгновения позже – в светлый день. Волна света прошлась по пещере, отбрасывая и смывая мрак, тени, и ферхиса заодно с ними.
Хищник мрака успел лишь взвыть – беззвучно, но ощутимо всем телом – прежде чем несочетаемый с его природой свет обратил щупальца на мне и близнецах в мгновенно исчезнувший легкий прах. Так и оставшаяся неразличимой фигура метнулась в дальний проход, на доли секунды обогнав мой свет, и скрывшись с глаз.
Наверное, стоило бы послать свет ему вдогонку – но я на это мало способен. В конце концов, теперь он наверняка запомнит, что к вежливым просьбам лучше прислушиваться.
Сэллет отделилась от стены, помогла брату подняться. Оба тэйи смотрели на меня с молчаливым восхищением; особенно таким искрились глаза девушки. Только бы не влюбилась; я, конечно, еще в одном из первых разговоров предупредил, что этого лучше не делать…
– Алвейт… – первым выдохнул Эллерт. – Это… такой свет…
– Он ведь для тебя природный, ты ему не обучался, верно? – продолжила за брата Сэллет.
О. Конечно же, их восприятие. Чутье на сверхъестественное у тэйи уступает разве что таковому у духов.
– Не был ты солнцепоклонником, – сказала Сэллет, не отрывая от меня взгляда.
– Ты был… – произнес ее брат. – Ты был…
Кажется, хотя они и поняли все правильно, но заставить себя это произнести были неспособны. Я вздохнул.
– Ладно уж, договорю за вас. Да, никогда я не был солнцепоклонником. Я был солнцем.

– Только, одна просьба – не рассказывайте никому, хорошо? Как я и говорил – это давняя и прежняя жизнь.
Близнецы серьезно кивнули; почему-то я был уверен, что тайну они сохранят. За месяц я неплохо изучил Ка-Лен; при всем их авантюризме настоящие секреты они умели держать при себе.
Мы сидели в кафе Немава, лишь стряхнув с себя подземельную грязь. Хозяин – исполин двух с половиной метров росту, закованный в белые доспехи и с вечно меняющейся маской вместо лица, – принес три стакана своего фирменного напитка и удалился. Я даже сказать ничего не успел; Немав с первого взгляда угадывает, кому чем стоит подкрепиться. Не ошибается никогда; потому-то и меню у него никогда не было и не будет.
– Алвейт, – с любопытством спросил Эллерт, – но все-таки, а как так вышло?
– И ты не жалеешь о том, что перестал быть… ну тем, кем был? – добавила его сестра.
Я, улыбаясь, покачал головой и сделал неспешный глоток, наслаждаясь тонким легким вкусом.
– Сейчас я уже понимаю, что был… не лучшим. Да, конечно, своих я вознаграждал в полной мере, был милостив, даже мог подружиться со своими антиподами…но был при этом слишком часто беспощаден, и слишком скор на кары для тех, кого не считал своими. Не зря в пустынях меня называли «Владыкой Белого Жара»… тогда я даже этим именем гордился. Нет. Это было неправильно. Я забыл кое-что очень важное – что солнце должно светить всем одинаково, что в этом его долг. А потом… случилось то, что случилось. Я оказался в городе. Долго привыкал, и очень многое понял как о мире, так и о себе.
– А что случилось с твоим родным миром? – Эллерт опередил сестру буквально на мгновение.
– Цел и невредим, насколько я знаю. Та часть меня, что была светилом, не исчезла; мне на смену пришел иной… и, насколько я знаю, он понимает все правильно.
– Но почему же ты оказался здесь? – на этот раз Сэллет успела раньше.
– А вот об этом я говорить не стану. Опять-таки – слишком давняя и прошедшая история.
Вновь серьезный кивок – одновременный. Я уже начал привыкать к этому.
– Алвейт, – вдруг спросила Сэллет, – поэтому у тебя не получается ни с кем заводить отношения надолго? Потому что солнце светит всем?
Я чуть не поперхнулся напитком, задумался и удивленно покачал головой.
– Возможно, и так. Никогда не смотрел с такой точки зрения… Да что мы все обо мне! Вот лучше скажите – поняли теперь, что в подземелья соваться не надо?
– Без должной подготовки, – уточнил Эллерт, и я вынужден был согласиться. – Но не беспокойся, больше не полезем.
– Нам зачастую надо попробовать опасность на зуб, – добавила Сэллет, – ну или чтобы она нас попробовала… Но мы все запоминаем и больше судьбу испытывать не будем, вот!
Близнецы переглянулись, сверкнули одинаковыми улыбками и хором закончили:
– Все тэйи такие!
Наверное, у меня в глазах слишком уж явно отразился вопрос «И почему их мир до сих пор существует?» Ничем иным не могу объяснить то, что Ка-Лен вдруг весело расхохотались.

Второе за этот день расставание, но на этот раз я уже был спокоен. Хочется верить, что больше близнецы за сегодня не найдут себе никаких приключений… во всяком случае тех, с которыми не смогут совладать сами.
Странное дело. Возможно, мы больше и встречаться не будем, когда они освоятся; город велик, у всех есть свое занятие… Но сейчас я стараюсь им помогать и опекать, насколько получается. И даже ответственность чувствую. Вот почему?
Я размышлял над этим, возвращаясь домой под вечно светлым небом Дневного сектора, и не нашел ответа. Разве что – таков уж я по характеру? Если кто-то оказывается рядом, то нельзя не коснуться собственным светом?
Может и так.
В конце концов…
Что солнце делает лучше всего?

10.01.2011 – 13.01.2011